Вдобавок жутко хотелось есть.
В конце концов, первородное желание жрать перевесило всё остальное.
Эрвин в несколько этапов перевёл тело в сравнительно вертикальное положение и мутными глазами оглядел доступный ему мир. Неподалёку от него на правом боку лежал Аристотель и задумчиво жевал ствол молодой берёзки. (Не следует думать, что драконы питаются берёзами. Человек в такой ситуации грыз бы соломинку, но дракон, сами понимаете, не человек. — Прим. авторов). Похоже, он опять о чём-то размышлял. Эрвин с внезапной ненавистью посмотрел на дракона.
— У-у-у, — промычал он невнятно. — Всёззатя! (скорее всего последнее слово означает — 'Всё из-за тебя'. — Прим. переводчика)
Претензия была не совсем справедлива, но кто из нас, положа руку на сердце, способен с похмелья на справедливые претензии?
Аристотель перевёл на меченосца затуманенный некой абстрактной мыслью взгляд, и некоторое время смотрел на Эрвина совершенно невидящими глазами. Затем выражение его морды обрело чёткие очертания.
— А-а-а, — сказал дракон. — Проснулся.
— Да, — с непонятным вызовом сказал Эрвин. — Проснулся и… и есть хочу!
— Это понятно, — сказал Аристотель. — Если ты соберёшь дров, я запалю костёр дыханьем своим.
— А есть я что буду? — капризно спросил меченосец. — Угольки?
Последнее слово он произнёс неожиданно высоким голосом и затем пошатнулся.
— Угольки несъедобны, — наставительно сказал дракон, и, ухватив что-то в траве, швырнул это к ногам Эрвина. Когда меченосец смог сфокусировать взгляд подле своих ног, он распознал в этом 'что-то' баранью ногу, некогда отделённую от бараньего тела здоровенными, судя по прикусу, зубами.
Меченосец немного постоял, пошатался, а затем пошёл искать дрова.
— Хо-хо, — сказал Растен. Берг искоса посмотрел на него. Как-то невесело прозвучало это самое 'хо- хо'.
— Ты уже видел эти штуки? — спросил Берг.
— Нет, — сказал Растен. — Но ведь они их тащат сюда с какой-то целью. И ничего хорошего нам эта цель не сулит.
— Так может, вылазку? — спросил Берг.
— Нет, — сказал Растен. — Ты же видишь, какое охранение.
И они продолжили смотреть.
А по равнине волы волокли двадцать странных, выкрашенных в чёрный как смоль цвет сооружений, за каждой упряжкой ехал чёрный как смоль фургон, всадники охранения гарцевали вокруг, и кареи пехоты окружали каждую упряжку. От стен Кобурга загадочные сооружения отделяло уже не более полулата.
— Может, это тараны? — сказал Берг. В голосе его сквозило подсознательное понимание того, что это не так, и тем не менее он пытался сформулировать. Так сказать, попытка описать неведомое ведомыми словами.
— Вот что, — сказал Растен хмуро. — Отправь-ка кого-нибудь к Альдини. Пусть подвёдет своих людей поближе к этой стене.
— Трапеза скромная, — сказал мэр, скорбно сложив руки на животе. — Сами понимаете, суровое военное время.
На столе, накрытом буквой 'П' на пятьдесят персон, меж тем красовалось премножество блюд. Из различных мяс, к примеру, не было, пожалуй, лишь дичи. Наверное, это и имел ввиду господин Лепэн, когда говорил о суровом военном времени.
Микки Спиллейн искоса посмотрел на сияющее в предвкушении лицо Бухэ Барилдана.
Кобургский мэр шикарным жестом пригласил всех к столу.
— Ну что ж, — сказал он с улыбкой, которая обещала шутку. — Так сказать, к оружию!
И участники торжественного приёма по случаю Прибытия в славный город Кобург его Превосходительства Претендента на трон Владыки Возлеморья Микки Спиллейна начали рассаживаться по местам.
Церемониймейстер махнул белым платком, и на всякий случай крикнул: 'Давай!'. Два шпалера трубачей усердно дунули фанфарный созыв. Момент был подобран исключительно удачно. Аманда, как раз поднесла ко рту кубок легкого белого. От неожиданности Аманда вылила содержимое кубка себе на платье, и, как она утверждала позднее в одной приватной беседе, чуть не родила. Остальные гости отделались лёгким испугом.
Умение создать подлинно праздничную атмосферу всегда было сильной стороной Фредэрика Лепэна.
Когда гости оправились от пережитого, оркестр народных инструментов, притаившийся в углу зала, заиграл задорную мелодию, и на пространство перед столом вырвались три пары. Танцоры не очень слаженно, но зато от души исполнили народный приветственный танец. Об этом, перекрикивая вступление к танцу, объявил гостям церемониймейстер.
Гости чинно досмотрели танец до самого конца, вплоть до поклона и последовавшего за ним изящного убегания — это когда носочки вытянуты, нога почти прямая, спина натянута по струнке; очень изысканное, хотя и не совсем естественное зрелище. В общем, все шло весьма пристойно, разве что Бухэ Барилдан нервничал, находясь в непосредственной близости от одного из смыслов своей жизни, и лишённый возможности к этому смыслу приступить. Гости взялись за вилки, и тут вперёд снова выступил церемониймейстер и выкрикнул лишённым натуральности голосом:
— А сейчас известный сочинитель Ски Брод исполнит оду на пришествие Претендента, сочинённую им самим!
Бухэ Барилдан с ненавистью посмотрел на церемониймейстера и положил вилку на скатерть. Белинда, неверно истолковав слова церемониймейстера, задумалась над тем, когда же Микки Спиллейн успел сочинить оду на своё пришествие. Аманда же приподняла подбородок, выставив вперёд правое ушко, словом, приняла позу характерную для человека, который к чему-то прислушивается. Затем она посмотрела в окно.
— Странно, — сказала она с некоторым удивлением. — Небо ясное, и гроза громыхает.
Хромой Сом прислушался. И действительно, теперь и он отчётливо услышал звуки весьма похожие на раскаты грома.
Откуда-то из облака пыли вынырнул Патрик Берг. Белый плащ меченосца был разорван, на лице запекалась струйка крови.
— Л-люди бегут! — выкрикнул Берг, и Растен машинально удивился — он не помнил, чтобы Берг заикался. — Я не могу их остановить! Что это, Расти?! Что это такое?! Это какая-то магия!
На равнине снова полыхнуло, и спустя мгновение гром докатился до стен Кобурга.
— Берегись! — крикнул Растен и, обхватив Берга за плечи, заставил его пригнуться.
Ядро влепилось в крепостную стену шагов на двадцать левее и взорвалось с адским грохотом, вырывая каменные брызги из кладки.
— Патрик, — сказал Растен, глядя, как у далёких орудий засуетились дакаскцы, снаряжая их для нового залпа.
— Я не слышу! Я оглох! — проорал в ответ Берг. — Там! — и он махнул рукой неопредёленно. — Она взорвалась совсем рядом!
И тогда Растен взял Берга за плечи и стал кричать, глядя меченосцу глаза в глаза.
— Патрик, сейчас мы с тобой пойдём и приведём сюда всех кого сможем! Дакаск не будет обстреливать нас вечно! Они пойдут на штурм, и мы должны их встретить! Собираем всех, и прежде всего наших! Ты понял меня, Патрик?
Берг зачумлено кивнул головой, дескать, да, понял, и они побежали к башне.
