отрядом. Все европейские державы на Востоке, Австрия, Венгрия, Венеция и Польша должны были бороться против турок. Битва при Лепанто спасла Италию и может быть всю Европу от наводнения варварами.
Но особенно важным последствием реформации оказалась борьба протестантской церкви за политическое существование. Протестантская церковь, и в том виде, как она непосредственно выступала, слишком вмешивалась в светские дела, так что она не могла не вызвать светских осложнений и политических конфликтов из-за политического владения. Подданные католических государей становятся протестантами, имеют и предъявляют притязания на церковные имущества, изменяют характер владения и уклоняются от таких актов культа, которые приносят доход (jura stolae). Кроме того католическое правительство обязано быть для церкви brachium seculare[45] ; например инквизиция никогда не казнила ни одного человека, а только объявляла его еретиком, являясь как бы судом присяжных, {403}а затем его наказывали по гражданским законам. Далее возникало множество поводов для столкновений и трений при процессиях и на праздниках, при ношении дароносицы на улице, благодаря уходу из монастырей и т.п.; или в таких случаях, когда например кельнский архиепископ пожелал обратить свое архиепископство в светское княжество для себя и для своей семьи. Духовники уверяли католических государей, что делом их совести является – вырвать прежние церковные имущества из рук еретиков. Однако в Германии обстоятельства еще сложились благоприятно для протестантизма, поскольку прежние отдельные имперские лены обратились в княжества. Но в таких странах, как Австрия, протестанты или не находили поддержки у государей, или последние были враждебны им, а во Франции они должны были выговорить для себя крепости для обеспечения неприкосновенности своего вероисповедания. Существование протестантов не могло быть обеспечено без войн, потому что дело шло не о совести как таковой, а о владениях, присвоенных государями и частными лицами с нарушением прав церкви, которая требовала возвращения их себе. Наступило такое положение, при котором существовало абсолютное недоверие, потому что в основе его лежало недоверие религиозной совести. Протестантские князья и города заключили слабый союз и еще слабее защищались. После их поражения курфюрст Мориц Саксонский совершенно неожиданным рискованным ударом добился такого мира, который сам по себе являлся двусмысленным и при котором продолжала существовать глубокая ненависть. Понадобилась решительная борьба за это дело. Это произошло во время Тридцатилетней войны, в которой сперва Дания, а затем Швеция отстаивали дело свободы. Первая была вскоре вынуждена уйти с поля битвы, а последняя под предводительством славного северного героя Густава Адольфа сыграла тем более блестящую роль, что она сама даже без помощи протестантских имперских чинов Германии начала войну с огромными силами католиков. Тогда все европейские державы за немногими исключениями, как бы возвращаясь к тому источнику, из которого они вышли, ринулись в Германию, где предстояла борьба за право на искренность, ставшую религиозной, и за право на внутреннюю раздельность. Борьба кончается без приобретения новых идей, новых принципов, утомлением всех, полным опустошением, истощившим все силы; все были предоставлены самим себе, партии продолжали существовать, опираясь на внешнюю силу. Исход борьбы имел лишь политический характер.
В Англии протестантская церковь также должна была упрочиться {404}посредством войны: борьба была направлена против королей, потому что последние втайне были приверженцами католической религии, так как они находили в ней подтверждение принципа абсолютного произвола. Против отстаивания абсолютной полноты власти, обладая которой короли обязаны отдавать отчет лишь богу (т.е. духовнику), восстал фанатизированный народ, и в противоположность внешнему католицизму он достиг в пуританизме крайнего напряжения внутреннего чувства, которое, находя свое выражение в объективном мире, кажется частью фанатически приподнятым, частью смешным. Эти фанатики подобно мюнстерским фанатикам желали непосредственно править государством, следуя внушениям страха божия, а столь же фанатизированные солдаты должны были, молясь, бороться на поле битвы за свое дело. Но сила оказывается в руках военачальника, а поэтому он захватывает и правительственную власть; ведь в государстве нужно управлять; и Кромвель знал, что такое значит управление. Итак, он сделался властителем и разогнал вышеупомянутый молившийся парламент. Но с его смертью исчезло его право, и старая династия снова овладела властью. Следует заметить, что государям превозносят католическую религию как средство обеспечения безопасности правительства, что особенно очевидно в том случае, когда в союзе с правительством действует инквизиция, так как последняя является оружием правительства. Но это обеспечение заключается в холопском религиозном повиновении и существует лишь тогда, когда государственный строй и все государственное право еще основаны на положительном владении; но если государственное устройство и законы должны основываться на истинно вечном праве, то безопасность обеспечивается лишь протестантской религией, в принципе которой находит выражение и субъективная свобода разумности. Против католического принципа особенно боролись еще голландцы, находившиеся под властью испанцев. Бельгия еще была предана католической религии и осталась под властью испанцев, наоборот северная часть, Голландия, геройски отстояла свою независимость от своих угнетателей. Промышленный класс, гильдии и стрелковые общества организовали милицию и геройским мужеством одолели знаменитую тогда испанскую пехоту. Как швейцарские крестьяне выдержали напор рыцарства, так здесь промышленные города выдержали нападения дисциплинированных войск. В то же время голландские приморские города вооружили флоты и отняли у испанцев часть колоний, из которых к ним стекались всевозможные богатства. Как Голландия добилась своей самостоятельности благодаря протестантскому прин{405}ципу, так Польша лишилась ее, когда она пожелала подавить этот принцип, представителями которого были диссиденты.
Благодаря Вестфальскому миру протестантская церковь была признана самостоятельною к ужасному позору и унижению для католической церкви. Этот мир нередко считался палладиумом Германии, так как он установил политический строй Германии. Однако этот строй на самом деле был утверждением частных прав тех стран, на которые распалась Германия. При этом вовсе не думали о цели государства и не имели никакого представления о ней. Нужно прочитать «Hippolytus a lapide» (книгу, написанную перед заключением мира и оказавшую большое влияние на отношения в империи), чтобы выяснить себе, что такое была та немецкая свобода, представление о которой господствовало в умах. В этом мире была выражена цель полного партикуляризма и частноправовое определение всех отношений; это – узаконенная анархия, какой еще не видел мир, т.е. постановление, что империя должна быть единым целым, одним государством, и что при этом все отношения все-таки определяются частным правом, так что интерес частей действовать для себя против интересов целого или не делать того, чего требует интерес целого, и даже того, что установлено законом, ненарушимо санкционируется и гарантируется. Тотчас же после этого постановления выяснилось, что такое представляла собой Германская империя как государство по отношению к другим государствам: она вела позорные войны против турок, от которых полякам пришлось освобождать Вену. Еще позорнее было отношение Германской империи к Франции, которая в мирное время просто захватила вольные города, оплот Германии, и цветущие провинции и без труда удержала их.
Этот государственный строй, содействовавший гибели Германии как империи, был преимущественно делом Ришелье, благодаря помощи которого, несмотря на то, что он был римским кардиналом, в Германии была спасена свобода религии. Ришелье для блага того государства, которым он управлял, делал как раз противоположное тому, что он осуществлял у врагов этого государства; их он обрек на политическое бессилие, отстояв у них политическую самостоятельность частей, а в своем государстве он подавлял самостоятельность протестантской партии, и вследствие этого он испытал судьбу многих великих государственных людей, а именно – его проклинали его сограждане, между тем как враги считали то дело, посредством которого он обессилил их, священнейшею целью своих желаний, своего права и своей свободы.{406}
Итак, результатом борьбы было достигнутое силою и с тех пор политически установленное существование религиозных партий, сорганизовавшихся одна возле другой в виде политических государств и в соответствии с положительными или частноправовыми отношениями.
Но впоследствии протестантская церковь расширила и вполне упрочила свою политическую гарантию благодаря тому, что одно из принадлежавших ей государств возвысилось настолько, что стало
