Но, кроме редких непроизвольных стонов, девушка ни разу не показала ему своей слабости. Она ничего не просила. Она принимала все страдания со слезами благодарности, и от этого Пол чувствовал себя едва ли не больным. Хотя, с другой стороны, он с легкостью оставил бы ее, если бы кожистая умоляла или требовала помощи.
— Ты можешь немного раскачать меня? — крикнула она, когда Пол спустил ее к воде.
Рассматривая темноту внизу, он старался различить мелькавшие тени и понять, где находится лодка. Пол травил веревку обеими руками, а фонарик лежал на ограждении и только слепил глаза. К тому времени его подопечная начала раскачивать себя.
— Когда я скажу «давай», отпусти меня! — донесся ее крик.
— Ты можешь промахнуться!
— Не промахнусь! Лодка немного впереди. Надо раскачаться.
— Ты ушибешься…
— Давай!
Пол по-прежнему держал веревку, боясь разжать побелевшие пальцы.
— Спускайся к воде и подожди, пока я не нырну и не подтяну тебя к лодке.
— Но тогда ты коснешься меня. Ты же не хочешь этого, верно? Попробуем снова. Еще один взмах… Давай!
Он выпустил веревку из рук. С шумом и глухим стуком девушка рухнула в лодку. Три резких крика боли оцарапали его душу. А потом — приглушенное рыдание.
— С тобой все в порядке?
В ответ доносились всхлипывания. Казалось, что она не слышала его.
— Черт возьми!
Он добежал до края моста и нырнул в глубокий канал. Долго, очень долго… вниз и вниз… Ледяная вода, словно хлыст, обожгла тело жгучим ударом и, раскрыв объятия, поглотила его. Он выбрался на поверхность и поплыл к темному пятну лодки. Рыдания умолкли. Пол ухватился за борт и, мокрый до нитки, вылез из воды. Девушка лежала, свернувшись клубком.
— Малышка… с тобой все в порядке?
— Извини… Я действительно как ребенок, — задыхаясь от слез, прошептала она и отползла к корме.
Пол отвязал причальную веревку, нашел рулевое весло и начал бороздить им воду то с одной, то с другой стороны. Волны безжалостно сносили лодку прочь от моста. Пол отдался на их волю и стал грести к далекому берегу.
— Что тебе известно о Галвестоне? — крикнул он, пытаясь успокоить себя тем, что кожистая по- прежнему на корме и не подползает к нему в темноте, вытягивая серые зараженные руки.
— Я иногда приезжала сюда на летние каникулы. И немного знаю город.
Пол вызывал ее на разговор все то время, пока греб к острову. Девушку звали Виллия. Она пришла из Далласа, и по дороге в Хьюстон ее отца убил спятивший фермер. Бродяга оказался кожистым. Он выследил девушку, и когда та задремала на краю дороги, кожистый долго гладил ее руки — до тех пор, пока Виллия не проснулась. Затем он убежал, весело хохоча и завывая.
— Это случилось три недели назад, — тихо продолжала Виллия. — И если бы у меня было оружие, я уложила бы его. Но теперь… Теперь я думаю иначе.
Пол чувствовал, как дрожит его тело.
— Почему ты пошла на юг?
— Я направлялась сюда.
— Сюда? В Галвестон?
— Да. Я слышала, что на этот остров ушли многие монахини. И я подумала, что, может быть, они примут меня.
Луна поднялась над мрачным черным городом. Волны гнали утлое суденышко на восток от моста до тех пор, пока весло не ткнулось в грязный ил на мелководье. Пол выскочил и протащил лодку по редкой болотной траве до самого берега. В пятидесяти ярдах виднелся ветхий рыбацкий домик, безмолвно дремавший в лунном свете.
— Побудь здесь, Виллия. Я поищу пару планок для костылей или, возможно, что-нибудь получше.
Осмотрев сарай за домом, Пол вернулся с садовой тачкой. Постанывая и стараясь улыбаться, Виллия перебралась в нее, и он повез девушку к дому.
— Слушай, Пол. А ты ничего. Извини, конечно…
Досадуя на свои слова, она встряхнула лунным серебром волос. Пол налег на дверь, одним ударом выломал замок и, перенеся тачку на три ступеньки, вкатил ее в затхлую комнату. Чиркнув спичкой, он нашел в углу масляную лампу с остатками керосина и зажег засохший фитилек. Пока девушка переводила дух, Пол осмотрелся.
— О-о, да у нас тут компания!
«Компания», с дробовиком между колен и шалью на плечах, сидела в кресле-качалке. Эта старая женщина умерла по крайней мере месяц назад. Заряд картечи, изрешетив потолок, запачкал его клочьями седых волос и коричневыми пятнами крови.
— Тебе придется подождать меня здесь, — сказал он девушке натянутым голосом. — Я попытаюсь добыть где-нибудь кожистого врача, который знает, как сшивать сухожилия. Вопросы есть?
Виллия испуганно смотрела на разложившееся лицо мертвой женщины.
— Здесь? С этой…
— Она не станет докучать тебе, — пообещал ей Пол, высвобождая дробовик из пальцев трупа.
Он подошел к буфету и за большим эмалированным чайником нашел коробку с патронами.
— В общем-то, я могу не вернуться, но кто-нибудь к тебе придет.
Девушка закрыла лицо руками, раскрашенными чумой. Какое-то время Пол стоял, наблюдая за содроганиями ее плеч.
— Ты не волнуйся… Я обязательно пришлю кого-нибудь.
Он остановился у фарфоровой раковины и положил в карман тонкую плитку высохшего мыла.
— Зачем тебе это? — взглянув на него, прошептала Виллия.
Пол хотел солгать, но передумал.
— Чтобы помыться после тебя! — закричал он сердито. — Я был рядом с тобой! Слишком близко! Пусть мыло почти не помогает, но мне все равно будет лучше!
Он хмуро кивнул на труп.
— Видишь, мыло ей не помогло. Зато картечь — самый лучший антисептик.
Как только Пол шагнул к двери, Виллия жалобно застонала. Спускаясь к воде, он слышал ее горький плач. И даже когда Пол вернулся на берег, изведя весь обмылок на свое замерзшее тело, девушка по- прежнему продолжала плакать. Конечно, Пол жалел о том, что говорил с ней жестоко. Но какое это было чертовское облегчение — избавиться от нее!
Баюкая на руке дробовик, он начал наращивать расстояние между собой и рыданиями Виллии. Однако их звук тревожил его слух даже тогда, когда он понял, что больше не слышит ее.
Пройдя мимо нескольких рыбацких домиков, Пол свернул на шоссе, ведущее к центру города. Для того, чтобы найти какого-нибудь медика, он должен был пробраться на другой конец острова. Именно там находились монастыри, больница и медицинская школа — во всяком случае, так ему говорила Виллия. Пол решил отыскать зачумленного доктора или медицинскую сестру, а затем под прицелом дробовика заставить этих помешанных на касании маньяков пойти вместе с ним и помочь попавшей в беду девчонке. И тогда он сможет расстаться с ней. Потому что, как только боль Виллии утихнет, она станет одержимой пагубным желанием, и он превратится в главный объект ее мануальной любви.
Прибрежные воды залива трепало ветром, и их больше не освещали фонари 61-стрит. Олеандры на бульваре тянулись вверх во вдовьем трауре. В дикой поросли, которая появилась на месте некогда ухоженной аллеи парка, шуршали то ли коты, то ли кролики.
Интересно, подумал Пол, почему чума выбрала человека, а не животных? Случалось, что какую-нибудь собаку или корову видели с чумными пятнами, но в основном болезнь обрушилась на людей. Как будто эти чертовы невральные бактерии намеренно искали себе жертву с высшей нервной системой. Неужели чума
