думала, что она оборвется именно так!
Ему было всего двадцать семь лет. Я прикусила костяшки пальцев, чтобы не разрыдаться в голос. Боже праведный, какой молодой, умный, смелый мужчина погиб… Какой аристократ! Да еще и мой кузен к тому же. Я не могла сказать, что любила его, но я очень искренне к нему привязалась. Мне было хорошо с ним. И вот так, в одночасье, пришлось осознать, что его шутки, остроумие, мягкий голос – все это ушло навсегда. «Моя прелестная кузина»… Это он называл меня так. И никогда больше не назовет.
– Ах, Боже мой, – прошептала я сдавленным голосом. – Боже мой, как это все кошмарно…
Надо мной, вероятно, довлеет рок. Я просто обречена быть несчастной. И даже приносить несчастье другим. Эмманюэль, который любил меня, погиб. Кристиан, если верить тому, что он говорил, – а этому стоило верить, – приехал во Францию из-за меня. Он бы мог спокойно наслаждаться жизнью за границей, бывать при всех европейских дворах, не сражаться с толпой, а изящно вести тайные интриги. Он мог бы, но он приехал. Чуть больше месяца прошло с тех пор – и он убит. Его растерзала толпа, как и Эмманюэля.
Я не уснула ни на секунду. Я лишь лежала и все думала, думала… Мне было очень плохо. В душе рождалось чувство безвозвратной, абсолютной потери, так, словно я теряла вкус даже к жизни. Такое уже было со мной после смерти Луи Франсуа. Но тогда ненависть вернула мне силы и желание жить. А нынче?
В шесть утра Маргарита тихо постучала в дверь.
– Гийом ушел? – спросила я тихо.
– Тот парень, мадам? Да, он давно ушел. Сказал, что еще придет справиться о вас. Я о другом хотела вам сообщить.
– О чем же?
– Пришла камеристка королевы, госпожа Кампан.
– Зачем?
– Ее прислала сама королева. Пригласить ее?
Я устало кивнула, чуть приподнимаясь и усаживаясь удобнее. Если Кампан прислана королевой, ее нельзя не принять. Должно быть, Мария Антуанетта хочет высказать мне свое сочувствие или благодарность… Это, в сущности, одно и то же.
Госпожа Кампан, бледная, строгая, рассказала мне о смерти Кристиана. Гренадеры, окружавшие карету, были повалены на землю, и именно этот момент избрали Валори, Мальден и Дюрфор для своего маневра. Все трое бросились вниз так стремительно, что сбили с ног пять или шесть человек. Случилось то, что они предполагали: ярость толпы разделилась на три направления и миновала королеву.
Госпожа Кампан дрожащим голосом продолжила:
– Как только господин Дюрфор ступил на землю, на него тотчас бросились два человека с топорами. Дюрфор оттолкнул солдата, державшего его за воротник, и, скрестив руки, сказал: «Бейте же меня». Один из топоров остался поднятым, а второй…
– Ах, да почему же они не оставили короля? – простонала я со слезами в голосе. – Разве не было такой возможности? Они могли уйти раньше, еще до Парижа!
– Его величество сделал им такое предложение, – сказала камеристка. – Они отказались.
Я смотрела на нее полными слез глазами, не в силах понять, чем можно объяснить такой отказ.
– Принцесса, господа дворяне, все трое, сказали королю: «Ваше величество, вам и королеве посвящена наша жизнь; нам легче умереть за вас, чем расстаться с вами. Из всего вашего двора, из всей вашей армии, из всех ваших охранников у вас осталось только трое верных слуг, – не лишайте же их славы, о которой они мечтают, славы быть верными до конца». Я сказала вам их истинные слова, принцесса.
Я молчала, опустив голову.
– Принцесса, – снова раздался голос госпожи Кампан, – я пришла к вам по повелению королевы, ибо граф Дюрфор перед смертью просил ее величество позаботиться о его жене в Турине, его детях и о… о вас.
– Обо мне?
– Он назвал ее величеству ваше имя. И теперь королева желает предупредить вас.
Я молча ломала пальцы, не в силах что-то хорошо соображать после того, что узнала.
– Принцесса, королеве стало известно, что уже сегодня утром, едва собравшись на заседание, депутаты примут постановление о немедленном аресте всего королевского окружения. У вас есть еще время, чтобы обезопасить себя.
Я рассеянно посмотрела на камеристку.
– Госпожа Кампан, это все?
– Да, мадам. Королева тысячу раз благодарит вас. Кампан ушла, а я еще некоторое время не могла опомниться и сидела, устремив невидящий взгляд в потолок. Слова об аресте прошли мимо моих ушей, честно говоря, эта опасность меня ничуть сейчас не трогала. У меня не было ни физических, ни даже душевных сил, чтобы бежать куда-то, прятаться, скрываться.
Зато я поняла, что должна немедленно отправиться в Тюильри. Королева, наверное, сейчас почти под арестом, но может быть, мне удастся к ней прорваться. К тому же я хотела знать, что сделают с Дюрфором. Ах, Господи, даже не с ним, а с его телом. Даже выговорить такое мне было трудно. Я стала подниматься с постели, и слезы все время срывались с моих ресниц и капали на рубашку.
– Куда же вы идете? – воскликнула Маргарита, угадав мое намерение. – Вы же совсем больны!
– Я не больна. Я просто упала в обморок. Теперь это прошло.
– Прошло? Да вы едва на ногах держитесь! Я сурово взглянула на нее.
