Я вижу, как тепло рядом с ней старенькой и больной тёте, как светятся глаза Ксюши, когда они играют, читают, или шьют кукле платье. В доме не бывает раздражения. Многие ли этим могут похвастаться?
За нашими дверями та же суровая действительность, что и у других. Мы — лишь маленькая, незаметная семья. Но каждый из нас в доме чувствует защиту и поддержку. Может быть, это будет не всегда, но сейчас наш дом — поистине наша крепость. Сколько сил потребовалось жене, чтобы построить такой дом…
В разговорах о воспитании детей она задаёт родителям вопрос: 'Какие отношения у вас с мужем? Подумайте, нет ли в них фальши, недосказанности? Если с этим всё в порядке, не беспокойтесь — ваш ребёнок вырастет порядочным человеком'.
Я глубоко благодарен жене за то, что она такая, какая есть. Я благодарен её родителям. Я благодарен тем, кто, как и я, сумел оценить этого человека.
Добавление к тексту через четырнадцать лет.
Август, 2009 г.
Прошло более десяти лет со дня написания этого текста, но и сегодня я не могу изменить в нём ни единого слова.
Мы прожили уже сорок лет вместе, но чувство очарования этой женщиной не угасло. Напротив, с годами моя жена становится красивее и стройнее. Теперь её голову украшает благородная седина. Всё с той же любовью относятся к ней родные, всё так же благодарны ей пожилые женщины, с которыми вот уже пять лет она занимается гимнастикой, все так же заботливо она ведёт домашнее хозяйство и помогает мне в творчестве.
Дай Бог ей здоровья на долгие годы!
О женской гениальности
Меня не оставляет мысль о том, что моя жена изначально гениальна в главном — в чувстве жизни. Она живет по тем природным началам, которые даются нам вместе с рождением: доброта к людям, открытая для мира душа, деликатность, чувство справедливости… Так воспринимает мир ребенок.
Нас удивляет широта суждений Толстого, Достоевского, Розанова. Мне кажется, что мою жену нельзя удивить ни праведностью их суждений, ни широтой.
Она шире их, шире и разумнее. То, что мы, мужчины, познаем путем тяжких испытаний, ей как женщине природой дано изначально. Глубину и естественную нравственность своего мироощущения она не пытается выразить словами. У нее и потребности в этом нет. Она просто живет, помогая своим примером нам, своим родным и друзьям.
Однако я понимаю, что живу рядом с гениальным человеком, и потому стараюсь прислушиваться не только к её словам, но, главное, к чувствам.
Вместилище женской гениальности не в голове, а в сердце.
Заключение
Я не всегда знаю, о чем буду писать, но подчиняюсь какой-то внутренней силе, которая бросает за стол. В эти минуты льются мысли и трепещет сердце, и я знаю, что это вечное, непреходящее, что это и есть суть жизни. И тогда я пишу.
Любовь… Свое отношение к жене я не выражаю этим словом. Я не хочу 'любить'. Все вокруг 'любят' или говорят об этом. Мне как-то совестно произносить это заезженное слово. Хочу просто испытывать то, что вот уже много лет живет в душе.
Как объяснить это чувство? Я постоянно испытываю неясное волнение. Оно подогревается мыслью, что этот необыкновенный сосуд, полный разума и любви к людям, может в любой момент разбиться. Судьба коварна, она всегда готова обрушить на нашу голову беду: войну, болезнь, несчастный случай — то, с чем человек справиться не может, и тогда все мы, её родные люди, лишимся Человека. Чувство беспокойства за жену возрастает с каждым днем, и с каждым днем растет радость общения, радость оттого, что еще час, еще минуту мы прожили вместе, что течёт то святое время, когда наши души слиты, когда идет взаимопонимание.
Однако в нашей семье нет тихого умиления друг другом — это взаимосвязь на пределе требовательности. Я иногда испытываю необыкновенное чувство: радость оттого, что и в эту минуту мне за себя не стыдно. Раньше я многое себе прощал. От сделок с совестью бывало неуютно, но это беспокойство я умел прятать в самую темень души.
Уже много лет, как я избавился от этого.
Такое стало возможным потому, что жена научила меня жить иначе. Без её душевной щедрости я бы ничего в жизни не понял, а, главное, никому ничего не смог бы дать. Теперь же я бесконечно богат и хочу отдавать.
И еще: я стесняюсь своей жены, потому что она всегда новая и незнакомая.
Человек, ощущающий так жизнь, не может быть несчастливым.
У счастливого человека появляется желание сказать своё Слово людям.
Добавление в книгу
Ноябрь, 2006 г.
С юбилеем, дорогая!
В книге человека, пережившего ужасы сталинских лагерей, но сохранившего достоинство и чуткую душу, Тамары Владиславовны Петкевич, я нашёл такие строчки: 'Мы встречаем людей, поражающих нас своими душевными, моральными, интеллектуальными способностями, но не снабжённых даром их осуществить.
В таких случаях человек сам, со своим обаянием, ему свойственным стилем, может стать некой художественной формой. Это можно было бы назвать 'творчеством личности'. И такое чаще всего и убедительнее всего проявляется в личной жизни'.
Всё это о моей жене. Она и есть некая ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ФОРМА ЖИЗНИ, проявляющая свою сущность не только в музыкальных импровизациях, но, главным образом, в широте души, доброте, заботе о близких, ответственности.
Она сама есть произведение нерукотворного высшего искусства, которое создала природа. Мы ходим в музеи и на концерты, чтобы приобщиться к высоким образцам, несущим в себе гармонию. Но гармоничных в жизни людей мы встречаем крайне редко. Должно быть, Всевышнему так же трудно создать совершенного человека, как человеку — совершенное произведение искусства.
Но иногда Богу всё-таки удаётся это сделать. И тогда на свет появляются Богоматери, обладающие неиссякаемым терпением. Для них все люди — дети. Каждый из нас, ребёнок или старик, в их заботливых руках всего лишь дитя. Давайте же беречь наших Матерей, особенно, если при этом они несут нелёгкую нагрузку жены.
Дорогая моя! В День твоего юбилея я хочу сказать, что всем лучшим, что есть во мне, я обязан тебе. Своей безупречной жизнью ты воспитала меня, смягчила моё необузданное сердце. Все, кто тебя знают, испытывают твоё благотворное влияние. Чуть тлеющий от природы огонёк моего творчества разожжён твоим многолетним воздействием.
