Вот уже несколько дней читаю по утрам маленькую книжицу: 'Самая счастливая осень' Вадима Сидура. Когда-то я посетил его мастерскую — мрачный подвал, заваленный ржавым железом, деревянными корягами и готовыми работами скульптора. Работы его поражают воображение и порождают фантазию, но о работах надо говорить профессионально, а я не искусствовед. Я литератор.
Сидур, размышляя над скульптурой, сочинял стихи. Он писал их, не придерживаясь ни правил стихосложения, ни правил грамматики. В скульптуре он тоже не считался со школами и традициями, и потому стал неповторимым мастером.
Я читаю его стихи и тщетно пытаюсь выразить волнение от непритязательных нерифмованных строк. Мои восторги выглядят бледными и пошлыми словесами перед его ёмкими, как сама природа, фразами.
Цикл 'Осеннее вожделение'. Тема опасная, интимная, люди предпочитают не говорить о ней вслух. Но вожделение человек испытывает всю жизнь. У одних оно выливается в беспутный разврат, другие борются с ним всю жизнь и, не найдя выхода, оно умирает, как нераспустившийся бутон. У творческих личностей вожделение воплощается в произведения искусства, которые вовсе не напоминают первородный источник. Творчество Микеланджело, Бетховена, Пушкина, Маяковского, нежнейшего и страстного романтика Чайковского — разве это не воплощённое вожделение? Лишь немногие задают себе вопрос о первопричине творчества. Но некоторым это становится необходимо. Вадим Сидур один из них:
Слабеет тело
Меркнет разум
Голова понять не может
Неугасимости вожделения
Что с детства
Меня томило
Вот законченное стихотворение, поражающее лаконизмом и поэтической отвагой:
Жаль семени моего
Растраченного
Впустую.
О чём оно? Вроде бы ни о чём, хотя и о самом главном. Я не встречал более ёмкого выражения мужской сути. Женская склоняется поэтами на все лады, а о мужской нет ни строки. А тут вдруг 'жаль…, впустую'. Не сожалеет ли всякий нормальный мужчина об этом? Экстракт жизни, сгусток природы вылетает впустую. Не на сотворение мира, не на продолжение рода, а так, впустую — в презерватив, в бесплодную проститутку, в кулак. А если бы…
Если бы семя моё
В землю попав давало ростки
Мой алабинский сад
Цвёл бы сейчас
Невозможными в природе растениями
Плодами молодыми девушками
Нежными изваяниями
Я мог бы быть
Отцом
Миллиардов жителей
Миллионов планет
Превзойти Создателя
Изваявшего
Только Адама и Еву
Скульптор невольно уподобляется Богу. Подчас он создаёт живые образы из самых невероятных материалов. 'А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?' — вопрошает нас поэт. При этом читателю ясно, что такое в жизни невозможно, что это всего лишь смелая метафора. Но для Сидура строки поэта явились призывом к действию. Он создаёт свои скульптуры именно их водопроводных труб, старых батарей отопления, выброшенных на помойку утюгов и кроватей.
Из вихря огненных листьев
Является мне Венера
Прекрасен лик-лопата
Сосцы из железных гаек
Чугунных бёдер округлость
Сладострастие вызывают
Под взглядом моим влюблённым
Цветёт Богиня как роза
Но ей не стоять в музее
Истлеет она в Подвале
Подлинный Художник слушает себя — и свою душу, и своё тело. Он не подвержен общественному фаршу, и пишет то, что диктует внутренняя потребность. Для него нет стыдных тем, он бог — созидатель и раб своих страстей.
Возлежит женщина молодая
От распахнутых ног сиянье исходит
Весь погружаюсь в прекрасное тело
До последней золотой капли
Но нет удовлетворения страсти моей
непомерной
Осенней
Неутолимой
Данаи мне мало
Необходимы
Ио и Леда
Любовная страсть скульптора была велика, но творческая была не меньше. Из железа, бронзы и алюминия он создал целый мир образов, потребовавших отдачи всех душевных и физических сил. Всех — до последней капли.
Я — цветок осенний
Как жив остался
Не понимаю…
Пророс в Подвале
Плодоношу
Опылённый смертью
Породил ЖЕЛЕЗНЫХ ЧУДОВИЩ
