хочется узнать, кто и какова была женщина, вдохновившая поэта на бессмертные строки. Об этом рассказывает Ахматова, приоткрывая при этом и свою женскую сущность: (Любовь Дмитриевна Менделеева) 'не только не была красива, но была ужасна! Я познакомилась с ней, когда ей было тридцать лет. Самое главное в этой женщине была спина — широченная, сутулая. И бас. И толстые, большие ноги и руки. Внутренне же она была неприятная, недоброжелательная, точно сломанная чем-то… Но он всегда, всю жизнь, любил в ней ту девушку, в которую когда-то влюбился. И любил её…'. (Чуковская Л.К. 'Записки об Анне Ахматовой. М. 1997 г.)
А что 'сломало' жену Блока? Об этом нам снова повествует Анна Андреевна: 'Какая страшная у них была жизнь! Настоящий балаган, другого слова не подберёшь. У него — роман за романом. Она то и дело складывает чемоданы и отправляется куда-нибудь с очередным молодым человеком. Он сидит один в квартире, злится, тоскует. Она возвращается — он счастлив — но у него в это время роман с Дельмас. И так всё время'.
Но, может быть, одну Прекрасную даму заменила другая красавица? Ведь имела она 'дивный голос и низкий, и странный'. И снова свидетельство Ахматовой: 'Была она толстая женщина, вся в веснушках, приземистая, безвкусная, с чёрными бусами в волосах; выступала в голубом платье и стоптанных голубых туфлях, в платье, в котором просвечивали ноги; пела плохо, играла бездарно…'
Допускаю, что такие свидетельства читать для многих тяжело, но отбросят ли они с отвращением свидетельства современников или дневник самой Ахматовой? Сомневаюсь. Ведь не оторваться, со страниц встают не надуманные герои, а живые люди.
Какова же была жизнь самой Анны Андреевны ну, например, в годы жизни в квартире Пуниных после их развода? Бедность и неприспособленность к реальным обстоятельствам — вот характерные признаки её быта. На приглашение на одно из заседаний Союза писателей она была вынуждена ответить: 'Я бы с удовольствием пришла, но у меня нет обуви'. О её жизни в эти годы рассказывала Лидия Корнеевна Чуковская: 'Её хозяйственные дела шли отвратительно. Таня (Смирнова) уехала в Выборг, да и всё равно отказалась кормить её. Пунины тоже не хотят разрешать своей домработнице её обслуживать. Столовая же Дома писателей закрыта.
— Скоро меня положат в больницу, — говорила Анна Андреевна, — и вот тогда я буду есть три раза в день.
Достоинством подлинных талантов является их искренность. Они не склонны скрывать свои слабости, ибо не придают им значения. Любят и ненавидят они вне моды и политики. Как бы ни жили они сами, у них всегда сохраняется чутьё на подлинную нравственность и талант.
Анна Андреевна любила Мандельштама и Раневскую, люто ненавидела жену Пушкина. Раневской она прощала даже то, что та на блатной манер пела её самые трагические стихи. Гончаровой не могла простить ни её любви к балам ('Танцевать, имея дома четырёх маленьких детей. Она ни одну ночь не сидела дома'.), ни её отношения к Дантесу. Лидия Корнеевна Чуковская рассказала Ахматовой о дневнике Натальи Николаевны, из которого следовало, что она виделась с Дантесом, уже будучи Ланской.
— Конечно, ей просто хотелось побеседовать с человеком, который убил её мужа и оставил сиротами четверых детей.
Не могла простить Ахматова и её предсмертные слова (Гончарова умерла от воспаления лёгких): 'Пьер, с тобой я не прощаюсь, потому что ты не переживёшь моей смерти и тоже умрёшь'. Старик жил ещё четырнадцать лет! Какой запас пошлости должен быть, чтобы умирающая женщина… вместо того, чтобы сказать, что — живи для детей, они ещё маленькие…'.
Зато Пушкина она любила почти, как любовника. Узнав от Чуковской о книге Губерта 'Дон-Жуанский список Пушкина' сказала:
— Я всегда, когда читаю о любовных историях Пушкина, думаю, как наши пушкинисты мало понимают в любви. Все их комментарии — сплошное непонимание.
И покраснела. Именно так: 'И покраснела' заканчивает Чуковская этот эпизод.
Тут уместно сказать, что Марина Ивановна Цветаева, напротив, всегда защищала Гончарову только за то, что её любил Пушкин.
Как же относилась Анна Андреевна к своеобразной 'сопернице' по поэтическому цеху? Видела Цветаеву она только два раза в жизни. После одной из встреч удручённо сказала: 'Я перед ней — тёлка'. (Э Бабаев, 'Воспоминания', СПБ, 2000 г.) И это с её гениальными стихами и парижским опытом! Подавляющую мощь цветаевских стихов Ахматова всегда остро ощущала.
Анна Андреевна отнюдь не была пуританкой и ни в женщинах, ни в мужчинах свободные нравы не осуждала. 'Воскресение'… В чём корень этой книги? В том, что сам он, Лев Николаевич, не догадался жениться на проститутке, упустил своевременно такую возможность…' (Л. К.Чуковская). Л.Толстого Ахматова величала 'мусорный старик': 'В нём столько всего было накидано, навалено, не упорядочено, столько нагромождено…', а дом Бриков называла 'пылесосом'. Действительно, Брики 'всосали' не только Маяковского, но множество международных убийц и шпионов во главе с заместителем шефа НКВД Яковом Аграновым.
К классикам Анна Андреевна относилась, как к современникам. Достоевского уважала ('Он у меня самый главный'), о Чехове говорила: 'У него нет тайны' (А.Сергеев, 'Omnibus', М.1997 г.), 'Чехов противопоказан поэзии, как, впрочем, и она ему' (А.Найман, 'Рассказы об Анне Ахматовой', 1989 г.).
О Бунине она говорила так: 'Он не мог простить человечеству, что кончил четыре класса гимназии' (А.Сергеев). Возможно, эту шпильку она всадила Бунину за его эпиграмму:
Любовное свидание с Ахматовой
Всегда кончается тоской:
Как эту даму не обхватывай,
Доска останется доской.
Анна Андреевна очень не любила Валерия Брюсова, и в отзыве о его творчестве вспомнила всё туже 'тайну': 'Он знал секреты, но не знал тайны'.
Бориса Леонидовича Пастернака она, напротив, очень любила: 'Я обожаю этого человека. Правда, он несносен. Примчался вчера объяснять мне, что он ничтожество. Ну, на что это похоже? Я ему сказала: 'Милый друг, будьте спокойны. Вы — один из крупнейших поэтов Европы 20 века (Л.К.Чуковская). В больнице Ахматова написала стихи, посвященные его памяти ('Умолк вчера неповторимый голос…'). Прочитала, и после паузы сказала: 'Наиболее вероятный сосед на Страшном суде'.
Об Осипе Эмильевиче Мандельштаме она написала: 'Осип сказал мне: 'у меня от ваших стихов иногда впечатление полёта. Сегодня этого не было, а должно быть. Следите, чтобы всегда было!' О нём она не раз говорила: 'Осип — это ящик с сюрпризами' (Л.Гинзбург). Во время шумного ужина в 'Бродячей собаке' Осип Эмильевич подошёл к Маяковскому и сказал: 'Маяковский, перестаньте читать стихи. Вы не румынский оркестр'. (А.Ахматова, 'записные книжки', 1996 г.). Сам Мандельштам стихи Ахматовой любил самозабвенно. Однажды в гостях у Катаева он спросил его жену: 'Вы любите Ахматову?'. Та ответила: 'Я их не читала'. Гость пришёл в ярость, нагрубил и в бешенстве убежал. (А.Ахматова).
В начале двадцатого века Анна Андреевна жила на Фонтанке вместе с Ольгой Афанасьевной Глебовой-Судейкиной. Их навещали молодые интеллектуалы композитор Артур Лурье и Николай Пунин. Оба дарили подругам недорогие украшения. Позже Ахматова, вспоминая эти времена, говорила: 'на Ольге Судейкиной — это от Лурье, это от того-то… Как ни странно, культурность и образованность женщины измеряется количеством любовников'. Свою подругу она с восхищением называла 'стервой'. (П.Н.Лукницкий, 'Встречи с Ахматовой', Москва, 1997 г.).
С Артуром Лурье был связан комический случай: одно время за Ахматовой ухаживал архитектор Оль. Однажды, чтобы получше рассмотреть картину, он снял её со стены, но тут же повесил обратно. Оказалось, что за ней висела другая, порнографическая, принадлежащая Лурье. После его ухода Ахматова и Судейкина за другими картинами обнаружили ещё две подобных. Судейкина их продала. (П.Н.Лукницкий).
Мужья Анны Андреевны были очень разными людьми. Гумилёв был строг, выдержан и горд. Он до свадьбы не знал, что его избранница пишет стихи, а когда узнал, очень не одобрил. 'Муж и жена пишут
