смелости, скажи правду!
Я тоже посмотрела на брата:
– Да, Джакомо. Скажи. Я хочу услышать, что ты думаешь.
Он долго молчал. Потом сказал – сдавленно, нерешительно:
– Стефания говорит правду, Ритта. Мы слишком бедны. Мы… ну, не можем же мы пожертвовать своими детьми ради… ради твоих.
Я закусила губу. Теперь, когда высказался брат, мне все стало ясно. Продолжать перепалку было бы нелепо, кроме того, это означало бы поссориться окончательно. То есть навсегда… А я этого не хотела. Если уж на то пошло, обстоятельства вынудили их так поступать. Да и надо было принимать во внимание то, что Стефания беременна, – оттого и ведет себя так взвинченно.
Я убрала прядь волос с лица. Потом резко спросила:
– Сколько часов я могу еще пробыть у вас? Джакомо не отвечал. Стефания, повернувшись ко мне спиной и убирая посуду, угрюмо пробормотала:
– Два дня. Так и быть, на два дня оставайся.
– Хорошо.
Я вышла, хлопнув дверью. И уже там, на холодной лестнице, припав щекой к каменной стене, заплакала.
Как изменилась жизнь… Все было поставлено с ног на голову. Роскошь и нищета, как и прежде, делили общество на две неравные части; на мою долю теперь досталась нищета, и с этим надо смириться. Хотя смириться – этого мало… Надо как-то выжить. И я никак не могла понять, каким образом это можно сделать.
Маргарита нашла меня, стала ласково гладить мои плечи.
– Ну, довольно убиваться, мадам. Вы прямо как дитя. Не переживайте так из-за этой ссоры.
– Я не из-за этого переживаю. Хотя Стефания…она могла бы не при детях все это высказать. Жанно – он такой ранимый.
Я вытерла слезы на щеках и едва слышно пробормотала:
– Представляешь, Маргарита столько людей есть на свете, а я ни к кому не могу обратиться за помощью. Даже к брату.
– Вы сами выкарабкаетесь, я вас знаю.
– Сама! Всегда сама! Я не хочу больше сама! Будь проклято это слово!
Губы у меня дрожали. Пытаясь взять себя в руки, я произнесла:
– Маргарита, ты же не представляешь нашего положения. У меня в карманах – ни одного денье. О су и говорить не приходится. Ты понимаешь? Мы умрем прямо на улице от голода и холода, я в этом уверена.
Помолчав, я добавила с усмешкой:
– А у меня были мечты добраться до Бретани!
Маргарита перестала меня обнимать и принялась поправлять серый чепец на голове.
– Слушайте-ка меня, мадам. Вы все эти страшные мысли из головы выбросьте. Не пристало вам так думать.
– Маргарита, я объяснила тебе, что…
– Выход всегда можно найти. Вот у вас девочки родились. Кто их отец? Завтра же отправляйтесь к нему, пусть он вам поможет.
В моих глазах полыхнул такой огонь, что Маргарита оторопела.
– Оставим это, – сказала я резко, давая понять, что для меня это предложение совершенно неприемлемо. – Ничего подобного я делать не стану.
Мы долго молчали, подавленные сознанием своего безвыходного положения.
– Ну что ж, – отозвалась наконец Маргарита, – тогда завтра на рассвете отправимся к Сене. Там прачек нанимают. Заработаем что-нибудь. Хотя бы на хлеб.
Я усмехнулась, но отвечать не стала. Сделаться прачкой? После болезни у меня не осталось для такой работы сил. Кроме того, там платят так мало, что самой прачке едва хватает. За гроши, которых не хватит и на хлеб, я не собиралась по двенадцать часов в день полоскать чужое белье в холодных водах Сены.
Я вспомнила о пекарне гражданки Мутон. Мое место, вероятно, давно занято, и никто не примет меня обратно. Теперь у меня нет протекции Изабеллы. Да и вообще, довольно быть дурой и искать честные способы заработка… Пока я стремлюсь быть честной, другие только обворовывают меня. Клавьер, например, белья в Сене не стирал, он занимался тем, что мошенничал, и на этом стал богатым.
Правда, повторить его пример у меня нет ни умения, ни возможности. Так что же делать? Выйти на улицу и стать проституткой? Ах, кому я нужна такая – худая ж бледная! Женщина, у которой в глазах стоит ненависть, никого не привлечет. Кроме того, этот способ слишком мерзок. И заберет много времени. А у меня есть только, два дня.
Мысли снова и снова возвращались к Клавьеру. Кровь застучала у меня в висках. Я вспомнила о доме на площади Карусель – я ведь знаю там каждый уголок. Это же мой дом. У меня его отобрали, не заплатив и одного су. Меня просто-напросто ограбили – Клавьер и революция, вместе взятые. И именно поэтому я сейчас оказалась в столь тупиковой ситуации.
Я увидела на ступеньках Брике. Его появление показалось мне добрым знаком – настолько оно совпало с
