– Замолчи! Сейчас я командую. И я не занимаюсь воровством, запомни это! У Клавьера я возьму столько, сколько нужно для жизни мне и детям. Не хватало мне еще набивать карманы его грязными деньгами…
Мы стали пересчитывать монеты, складывая их в кучки по пятьсот ливров каждая. Я подозревала, что Брике плутует, но мне хотелось поскорее покончить со всем этим и убраться отсюда, покуда нас не застали. Поэтому я не останавливала его. В конце концов, какая разница? Клавьера это не разорит.
Мы были так поглощены счетом, что, когда где-то совсем близко раздались голоса, бежать было уже поздно.
– Желаете ужинать, господин Клавьер? – Это, видимо, говорил лакей.
– Нет. Горячее вино для меня и для дамы. Когда принесешь, уходи.
Лакей стал спускаться по лестнице. Клавьер и его спутница, по всей видимости, направились в спальню.
Как ни странно, я не испугалась и не растерялась. Наоборот, необыкновенно ясными стали мысли. Мы с Брике переглянулись и мгновенно поняли друг друга. Он дунул на свечу и прижался к стене возле двери. Я отошла в глубину спальни, четко, без единого лишнего движения зарядила пистолет и взвела курок. Потом, держа оружие обеими руками, чтобы, не дай Бог, не выронить, направила дуло прямо на дверь.
Сдаваться или бежать я не собиралась. Втайне я была даже рада, что так произошло. Я хотела сделать все открыто, не как воровка.
Они вошли. Их глаза не привыкли к темноте, и нас они не видели. Клавьер был, как обычно, насмешлив и элегантен. А дама… Это было что-то среднее между проституткой с улицы и дамой полусвета. Такие обычно промышляют в ресторанах, игорных домах или гостиницах. Она была небольшого роста, кокетливая, не то чтобы красавица, но очень миловидная.
– Располагайся, – коротко бросил ей Клавьер.
Она с любопытством оглядывалась по сторонам. В этот момент Клавьер зажег ночник, и спальня озарилась голубым светом.
– Эй вы, двое, – скомандовала я решительно и резко. – Стойте на месте и не двигайтесь. Брике, ну-ка, свяжи их.
Брике действовал как нельзя более четко. Сдернув с постели простыню, он свернул ее жгутом и приблизился к Клавьеру.
– Давайте руки, сударь. Что поделаешь, раз так получилось.
Клавьер возвышался над Брике, как скала, и, хотя даже не пробовал сопротивляться, я не могла не видеть, что положение очень напряженное. Поэтому я произнесла:
– Советую стоять смирно. Если кому-нибудь взбредет в голову звать на помощь, я выстрелю.
– А вы умеете? – с холодной иронией произнес Клавьер.
– Желаете проверить?
Он улыбнулся. Насколько я могла судить, он оставался абсолютно спокоен, видимо, мои угрозы особого впечатления на него не произвели. И я разозлилась, ибо сама сознавала серьезность своих намерений.
– Вы зря улыбаетесь. Ваша улыбочка вызывает у меня сильное желание всадить вам в лоб добрую порцию свинца, – произнесла я с нешуточной угрозой в голосе.
– Могу я узнать, как вы проникли ко мне?
– Я пришла к себе.
– А, старая песня! Вы снова возрождаете былые иллюзии?
Внезапно нахмурившись, он спросил:
– Надеюсь, это последнее ваше посещение? Вы оставите, наконец, меня в покое? Своей фамилии я ни вам, ни вашим детям давать не собираюсь. Вы это поняли?
Я расхохоталась. Для меня самой этот смех был неожиданным. Но уж слишком самонадеян был этот банкир.
– Ах, милейший господин Клавьер, – сказала я почти ласково, – да я бы руки на себя наложила, если бы заподозрила вас в подобном намерении.
– Так вы пришли только грабить? Отлично! Аристократы, насколько я знаю, всегда стремились пожить за чужой счет.
– Я взяла деньги для своих детей.
– Ах детей!
– Да, детей. Только своих, запомните это.
Он перебил меня:
– Можно надеяться, что я вас больше не увижу, дорогая?
Я сдвинула брови и сделала шаг вперед. Пистолет в моих руках угрожающе заколебался.
– Единственное, что я могу вам обещать, – это то, что наступит день, когда вы с треском отсюда вылетите.
– Старая, старая песня! Похоже, на этой почве вы когда-нибудь сойдете с ума.
– А это мы увидим, – пообещала я.
