Наступила тишина. Герцог дю Шатлэ не отказался от предложенного мною сидра. Взгляд его равнодушно скользнул по балкам на потолке, к которому были прицеплены целые десятки ниток с сушащимися на них ягодами, грибами и кореньями, по голым каменным стенам, а потом снова возвратился ко мне.
– Знаете, сударыня, я бывал у вашего замка, но впервые оказался внутри. Должен вам сказать, ваши дела еще хуже, чем я предполагал.
– Если вы приехали за тем, чтобы сказать мне только эту любезность, господин дю Шатлэ, я считаю разговор законченным.
– Нет.
Лицо его стало еще задумчивее, он, казалось, собирался с мыслями. Потом, внимательно разглядывая кольцо на руке, заговорил.
– Мадам де ла Тремуйль, я не для того приехал сюда, чтобы увидеть вашу нищету. Все это мне было известно и раньше, потому что… Впрочем, не важно, почему.
Его синие глаза потемнели.
– То, что я сейчас скажу, покажется вам очень неожиданным, и я даже предвижу первую вашу реакцию. Надеюсь, мне удастся преодолеть ее.
– Вы приехали предлагать что-то скверное?
Он улыбнулся.
– Нет, насчет этого не волнуйтесь: я приехал предлагать вам нечто самое святое, что только есть на свете.
И снова замолчал. Его взгляд окинул меня с ног до головы, задержался на груди, талии, бедрах, подоле юбки, потом быстро вернулся к глазам. Он заглянул в них так пытливо и требовательно, словно пытался проникнуть мне в душу. Я не выдержала.
– Что же вы предлагаете? Что?
Улыбка исчезла с его лица. Равнодушно и спокойно он произнес:
– Брак.
Это слово будто упало с его губ. Я пораженно уставилась на него. Честно говоря, иногда у меня возникало чувство, что герцог не лишен и личных видов на меня. Но о браке я и не думала.
– Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Помолчав, он добавил, прежде чем я успела что-то сообразить, – добавил с непреклонной уверенностью в каждом слове:
– Вы не сможете мне отказать.
7
Первой моей осознанной мыслью было то, что он надо мной насмехается. Ищет мишень для своих издевок. Принимает меня за дуру. Я открыла рот, чтобы указать ему на дверь, но он так повелительно поднял руку, что я не издала ни звука.
– Мадам де ла Тремуйль, позвольте говорить мне. Мне заранее известно, что вы скажете. Разумеется, вы меня видите второй раз в жизни. Вы даже не считаете меня знакомым. Все это верно. Но так же легко исправимо.
Он прошелся по комнате и, внезапно обернувшись, сказал:
– Хотите узнать что-то обо мне? Спрашивайте. Я не оставлю ни один вопрос без ответа.
Я возмутилась.
– Нет, ну надо же! Да почему это вы думаете, что я хочу о вас спрашивать, что вы мне интересны? Вы не вызываете у меня никаких чувств, господин дю Шатлэ, а ваша настойчивость временами кажется мне просто наглостью. И как вы еще осмеливаетесь утверждать, что я не смогу вам отказать? Мне ка…
– Я знаю, что говорю. Когда вы выслушаете меня, вы сами придете к такому выводу.
– Я не люблю вас, уясните это прежде всего!
– Уж это-то мне, сударыня, было известно с самого начала.
Что бы я ни говорила, он оставался холоден и спокоен. Мои стрелы, фигурально говоря, не достигали цели. Я тревожилась все больше, подозревая, что он строит мне какую-то западню. Зачем – этого я не знала. Но строит.
– Я знаю, сударыня, что вы меня не любите, я прекрасно отдаю себе в этом отчет. И это вовсе не кажется мне препятствием. Я не берусь с уверенностью судить, что побудило вас стать женой Эмманюэля д'Энена, но подозреваю, что любовь не играла в этом главной роли.
Он все время говорил об Эмманюэле, из чего я поняла, что ему ничего не известно о Франсуа де Колонне, моем втором муже.
– Вы ничего не знаете о моих отношениях с господином д'Эненом. Сейчас имеет значение только то, что я ничего к вам не чувствую, поэтому выходить за вас замуж считаю абсурдным.
– Это вовсе не так абсурдно, как вам кажется. Разве вы не знаете, что существуют браки по расчету?
– Расчет предполагает какую-то выгоду, сударь, – заявила я насмешливо. – А что можете предложить мне вы?
– У меня есть два аргумента, сударыня, против которых нам нечего возразить.
