посадила Княжна Ладомира еще когда Города не было. Она же научила его говорить.
Покинув кабинет Князя, мы спустились по лестнице, и Сережка одному ему известными путями повел меня через Терем. Мы вышли из белой часовни с солнышком, похожей на ту, через которую входили. Но только эта часовня стояла посреди небольшой площади, мощеной гладкой каменной плиткой. Старые клены, кольцом окружавшие часовню, давали приятную тень.
— Здесь ближе всего к Добрагору, — сказал Сережка. — То есть нет, есть еще один выход из Терема, совсем рядом с ним. Мне Князь Всеслав показывал, но я забыл. Ну ничего, не страшно, если немного пройдем.
Мы вышли на извилистую улочку, то поднимавшуюся вверх, то нырявшую вниз. Невысокие дома с резными наличниками скрывались в глубине палисадников. Там шла своя жизнь — звенели детские голоса, откуда-то неподалеку доносился звук кузнечного молота.
— Это самая старая часть Города, — пояснил Сережка. — Здесь живут многие Старшие. Некоторые уже здесь больше тысячи лет!
Улица сделала еще поворот, дома закончились, и мы оказались у подножия холма. На холме росло дерево. Нет, лучше сказать, Дерево! Огромное, я никогда таких не видел! Казалось, раскидистой кроной оно задевает облака. А его нижние ветви почти касались земли, образуя тенистый шатер.
— Прямо Мировое древо, — проговорил я. Сережка улыбнулся:
— Да, такой он, Добрагор. Древний и могучий. Пошли поздороваемся с ним!
К вершине холма вела белая лестница с пологими ступенями, по ее сторонам росли цветы. Сережка побежал по ней, перескакивая через две ступени. Я пошел за ним, разглядывая огромное дерево. Судя по форме листьев, это был дуб. Из-под его ветвей доносилась музыка. Звучал незнакомый струнный инструмент, и два женских голоса — один высокий, другой пониже, — пели песню.
Драгоценная у мира
Есть жемчужина в короне,
В синем море-океане
Она плавает — не тонет.
Две прожорливые птицы —
Чёрная и золотая —
Наточив кривые клювы,
Над жемчужиной летают.
Этим хищникам приманка —
Серебристое сиянье,
Их заветная добыча —
Жемчуг в море-океане.
Днём и ночью с хриплым криком
Над жемчужиной летают
Две прожорливые птицы —
Чёрная и золотая. (*)
Поднявшись, мы оказались на площадке, огороженной низкой белой оградкой. Там, под могучими ветвями, расположилась компания музыкантов. Темноволосый парнишка в легкой рубашке держал в руках похожий на гитару инструмент. Рядом с ним сидела девушка с длинными волосами рыжего оттенка. Одеждой в джинсовых тонах и множеством бисерных браслетов на руках она напоминала хиппи. Ей принадлежал второй, более низкий голос. Но самой необычной в этой компании была обладательница высокого голоса. Наполовину женщина, наполовину птица в радужном оперении, она сидела на нижней ветви. Ее длинные золотые косы, украшенные жемчугом, спускались почти до земли, от них исходило мягкое свечение.
Песня закончилась. Юноша отложил музыкальный инструмент.
— Спасибо за песню, друзья мои, — произнес глубокий низкий голос, звучавший, казалось, отовсюду. В нем словно бы слышались гул ветра и шелест листвы. — Славная песня. Когда Князь Всеслав вернется из вышних земель, спойте для него. Пусть порадуется его душа. Он всегда радуется хорошей песне. А вы с чем пришли, отроки?
— Здравствуй, Добрагор, — подняв голову, поздоровался Сережка. — Это Юрик, он у меня в гостях. Он хочет услышать историю Князя Всеслава и Княжны Ладомиры. А ты лучше всех ее рассказываешь.
— Ты без зазрения совести льстишь мне, отроче. Лучше всех о них рассказывают сказители и поэты. А я лишь возвращаюсь памятью в те времена, когда Княжна Ладомира впервые ступила на этот холм и озарила здешние земли своей улыбкой.
— А мне твои рассказы больше нравятся! — упорствовал Сережка.
— Ну раз нравятся, тогда садись и слушай. И ты присаживайся, отроче Юрий. Ибо это будет долгий сказ.
— Мы тоже послушаем, Добрагор, — сказала девушка с бисерными браслетами и села, обхватив руками колени. Юноша рядом с ней беззаботно растянулся на траве, закинув руки за голову. Золотоволосая дева-птица спорхнула вниз и сложив радужные крылья, пристроилась рядом с ними.
Мы с Сережкой уселись между огромных корней Добрагора и прислонились к шершавому стволу. Я откинул голову, глядя на мощные ветви и качающееся зеленое море листвы, просвечиваемое солнечными лучами.
— Ну слушайте, молодежь, — начал Добрагор. — Давно это было, по человеческим годам очень давно. Старшие братья Князя Всеслава трудились в разных концах земли, возводили свои Города. На западе возвышался огромный замок с белоснежным пиком до самых небес, и на юге сверкали пурпурно-золотым прекрасные дворцы и храмы. А здесь лишь бескрайние просторы, по которым проносился вольный ветер, да нехоженые чащи, да редкие поселения людей в срединном мире.
Но однажды спустилась с неба солнечная ладья, и вышла из нее девочка в лазоревом сиянии. И была у нее улыбка ясная как весеннее солнышко и глаза синее небесной сини. А на челе ее блистала голубая звезда. То пришла в наши края юная Княжна Ладомира. И сойдя на землю, подняла она ничем не приметный желудь, согрела теплом своих ладоней и посадила на вершине холма. И сказала: 'Тебя будут звать Добрагор. Ты станешь большим и могучим, и вокруг тебя будет строиться Город'.
Она приносила мне живой воды, с улыбкой смотрела, как я зелеными листочками тянулся вверх, и пела для меня. Она нарекала имена деревьям, и травам и цветам, и зверю дикому, и перелетной птице. И люди в срединном мире начинали говорить на ее наречии.
