Отец Томас осудил ее поспешность, и она перестала ходить в церковь.
Свадьба была по-харрожски многолюдной, веселой и шумной, с похищением невесты, кулачными боями и прочими состязаниями в ловкости и силе. Конечно, Ренко отовсюду выходил победителем. Из друзей Лис на свадьбе были Карен, Рик и Герард с Яном. Л'Ронга не было — меклонец, казалось, пропал совсем. Лишь по почте пришла поздравительная открытка и подарок — музыкальный компакт-диск, который Лис тут же засунула подальше на книжную полку.
Жизнь с мужем началась хорошо. Лис нравилось заботиться о нем, готовить для него обеды, стирать и гладить его одежду. Она обзавелась дополнительной кухонной утварью и кулинарными книгами, стараясь каждый вечер подать к столу что-нибудь новенькое. Ей доставляло удовольствие вести домашнее хозяйство, и она даже забросила занятия боевыми искусствами, появляясь в клубе все реже и реже.
По субботам они с мужем ходили на рынок. Каждый такой поход занимал, как правило, весь день, так как Ренко постоянно останавливался с кем-нибудь поболтать — знакомых у него было полгорода. Он явно гордился умницей и красавицей женой, и поход на субботний базар был для него своеобразным 'выходом в свет'.
Раз в месяц они навещали родителей Ренко. Те жили в собственном доме, большом, шумном и по- харрожски хлебосольном. У них постоянно что-то готовилось на кухне и работал включенный телевизор. Мать и сестра Ренко громко и оживленно разговаривали, стараясь перекричать шум какого-нибудь идущего на экране боевика.
Этот вечер был точно таким же, как и остальные вечера в доме родителей мужа — обильный ужин, чай и много разговоров под звуки телевизора.
— Элис, доча, тебе нехорошо? — спросила свекровь, заметив, что девушка сидит за столом какая-то кислая.
— Голова болит, — соврала Лис, отставляя чашку с недопитым чаем. — Я лучше пойду лягу.
— Тебя не тошнит? Может, ты беременна?
— Не знаю. Надо будет сходить к врачу. — Лис ушла в соседнюю комнату, легла на диван и накрылась пледом, слушая, как в гостиной муж, свекровь и золовка радостно обсуждают ее несуществующую беременность. Она чувствовала себя последней предательницей. Они ведь приняли ее как родную. А она…
Она давно уже поняла: все, что она делает — и составление букета из купленных на рынке цветов, и красиво накрытый стол, и сшитое своими руками новое платье — она посвящает не мужу. Правда, тот, кому она хотела бы это посвятить, не нуждается в домашнем уюте.
Л'Ронг, Снежный Дракон, рыцарь Вечности…
Лис еще пробовала сопротивляться. Она устраивала вечеринки для Ренко и его приятелей. На вечеринках было шумно и весело, и пиво лилось рекой. Потом, когда гости расходились по домам, она появлялась перед мужем в соблазнительном наряде, он начинал ее страстно целовать, подхватывал на руки и уносил в постель. Но это не помогало. Она больше не могла бороться с самой собой.
Она больше не могла скрывать от себя, что Л'Ронг — ее Идущий Рядом…
Делая нехитрую работу по дому, Лис мысленно обращалась к нему. И она чувствовала его ответ, его мысли, обращенные к ней — то прозрачные и чистые, как хрусталь, то обнимавшие ее мягким теплом, как утренние солнечные лучи. Он словно был рядом с ней — незримо присутствовал в доме, встречал ее в саду, оставался сторожить ее сон, когда она ложилась спать. Он тихонько стоял за ее спиной, когда она зажигала свечу перед портретом матери…
'Л'Ронг, зачем? Почему — ты? Мы разные, мы не сможем быть вместе!..'
Она уже знала его ответ. 'В Вечности мы все едины'…
В 'Компьютарии' Л'Ронг не появлялся, но Лис знала — мысленно он здесь, он сидит в позе покоя рядом со столом Яна и смотрит на нее. Она сновала по магазину в своем синем платье с наброшенной на плечи шалью, отвечала на телефонные звонки, принимала заказы, и работа горела в ее руках — потому что рядом с нею был ее Снежный Дракон…
А Ренко начал ощущать эту ее раздвоенность. Ему было непонятно, что происходит с его женой, но то, что Лис больше не принадлежит ему, он чувствовал. Он начал закатывать сцены ревности. 'У тебя есть любовник!' — говорил он. 'Нет у меня любовника, — отвечала Лис. — Ты же знаешь, что я бываю только на работе и дома'. Ренко окидывал взглядом ухоженную квартиру: 'Все равно ты это делаешь не для меня! Скажи, для кого?' Лис не могла сказать ему правду — он счел бы ее сумасшедшей.
Сначала она еще пыталась сохранить семью, уверяя мужа, что любит его. Потом не выдержала и сказала: 'Ренко, я же мучаю тебя. Давай разведемся'. 'Нет, я люблю тебя! Я никуда тебя не пущу!' — и все пошло по следующему кругу.
Ренко стал вечерами пропадать в 'Быке'. Лис догадывалась, что он ей изменяет, но ей уже было все равно. Ей даже нравилось, что по вечерам в доме тихо, что нет бесконечных шумных компаний и орущего телевизора. Она надевала нарядное платье, ставила на пол стеклянную вазу с зажженной свечой и садилась на подушку для медитаций; она знала, что Л'Ронг сидит напротив и они медитируют вместе.
Однажды она достала подаренный Л'Ронгом компакт-диск. Это была арусианская музыка; Бог весть где меклонец ее раздобыл. Слушая мягкий женский голос, певший на незнакомом языке под аккомпанимент гитары и флейты, она поняла — больше так продолжаться не может.
Она собрала и покидала в аэробус свои вещи. Сняла со стены тренировочый меч и оставила на столе записку: 'Ренко, я ушла. Ты все равно не смог бы жить со мной. Я слишком ранена своим прошлым. Спасибо тебе за все и прости. Элис'. По дороге она заехала к Карен и взяла ключи от здания общины, сказав, что будет присматривать за домом сама.
Здание общины встретило ее ночной тишиной. Пройдя по коридору, Лис вступила в полумрак святилища, освещенного единственной свечой. Возле свечи в позе покоя сидел Л'Ронг.
— Я пришла, — тихонько сказала Лис.
— Я знал, что ты придешь, — отозвался меклонец. — Поэтому я и остался, чтобы дождаться тебя.
Лис присела на подушку напротив горящей свечи.
