— Как долго я спала?
— Не долго. Тебе это необходимо. Надо идти быстро и без лошадей. Они не смогут подняться. Нельзя рассчитывать на облака, надо спрятаться, пока не взошла луна.
Мы вернулись к началу каньона. Мы осторожно пробирались по мокрым камням. Скоро мы вышли на тропу. Свет ярких фонарей солдат Харлана почти достигал нас. Карн обернулся и обвязал меня за талию веревкой.
— Я не хочу потерять тебя в темноте, — сказал он. Я вдыхала запах его влажных волос. Он повернулся и пошел вдоль каменной стены.
Дождь, все время дождь и острые камни; жестокий враг внизу; ветер все холоднее и холоднее; голод; бесконечная необходимость спешить и бессилие. Карн взял меня за руку. Его теплые пальцы успокаивали меня. Наконец мы дошли до грота в скале.
— Мы отдохнем здесь до рассвета. Попробуй уснуть.
Я сняла свой ранец. Ветер и дождь сюда не попадали, только холод проникал в пещеру.
Я хотела заснуть, но холод не давал расслабиться. Глубокое ровное дыхание Карна говорило о том, что он уже спит. Больше часа я пыталась заснуть. Карн сел.
— Жанна, бери свой ранец и иди сюда. — Голос был хриплым со сна. Я подошла. — Клади сюда и сними башмаки и чулки. — Я послушалась, и мои ступни оказались в его теплых ладонях. Скоро они согрелись, и я обулась. — Расстегни жакет и блузку.
— Милорд?
— Я слишком устал, чтобы спорить. Делай, что говорят.
Карн расстегнул свой жакет и рубашку и обнял меня, заставляя и меня обвить его руками. Мои ладони легли на его теплую спину. Он накрыл нас обоих. Я вздохнула благодарно в тепле. Я думала, что Карн уже заснул. Он тихо сказал:
— Жанна, завтра… — Я заглянула ему в лицо. В его тоне было больше, чем усталость. — Завтра пустыня, дождь сильнее, может быть, снег. Кажется, Ричард победил. Он может делать все теперь, не боясь, что я вернусь отомстить ему.
Я села.
— Не говорите так. Вы слишком устали, чтобы думать разумно. Утром…
Он остановил меня поцелуем.
— Ты прелесть, — сказал он. Медленно его рука погрузилась в мои волосы. Он поцеловал меня долгим, нежным поцелуем. Он был мне нужен, и успокаивающее тепло, которое он предлагал, было желанно, как ничто другое.
Я сказала ему это без слов.
15
Наступило серенькое утро. Тонкая корочка льда покрыла землю. Небо еще было закрыто облаками, но дождь прекратился. Когда Карн заметил, что я уже не сплю, он повернулся и с легкой усмешкой наблюдал за моими отчаянными попытками продрать глаза.
Он погладил меня пальцем по щеке.
— Нужно идти, Жанна. Пустыня ужасна, но с ней можно справиться. Вот с людьми Харлана мне не совладать, во всяком случае, в одиночку.
— Не сбрасывай меня со счета.
— Тебя? Когда сама мысль о насильственной смерти приводит тебя в ужас? Ты ведь не сможешь убить кого-нибудь.
Мне пришлось опустить голову, чтобы ни он, ни я не могли видеть лиц друг друга. Вчера я узнала о себе кое-что, но это оказалось для меня настолько неожиданным, что я еще не могла говорить с ним об этом, не боясь взглянуть ему в глаза.
— Я могла бы убить кого-нибудь, если бы от этого зависела ваше жизнь, милорд.
Он наклонился так близко, как будто хотел услышать эхо от этих слов, произнесенных шепотом.
— А твоя?
Я покачала головой, все еще боясь поднять глаза.
— Мне трудно было бы убедить себя, что я могу лишить кого-то жизни ради собственного спасения. Но ваша жизнь нужна Старкеру-4.
Взгляд его стал серьезен. О чем он думал? Многое я бы отдала, чтобы узнать это. Он подобрал свою поклажу.
— Ну, если нам повезет, то за пару дней мы доберемся до сторожевых постов в холмах равнинной окраины пустыни Цинн. Если же нет…
На мгновение он крепко стиснул меня, потом так же резко отпустил, поправил одежду, поднялся. Он подошел к скале и несколько минут вглядывался в дорогу, оставленную нами позади. Я тем временем привела в порядок платье и наскоро, пальцами, расчесала волосы. Лорд Карн провел рукой по взъерошенным волосам, яростно встряхнул головой и пробормотал:
— Ни малейшего шанса. — Потом вернулся, навьючил на себя груз, спросил: — Ты готова?
— Да.
Он вышел из нашего укрытия и сделал несколько шагов по льду. Затем протянул мне руку.
— Если мы будем осторожны, все будет в порядке. Солнце или дождь скоро все это растопят.
В сером свете склон горы выглядел мрачно, местами гладкий, местами выщербленный. То здесь, то там торчали тощие кустики сухой травы. Когда-то здесь росли деревья, но однажды, очень давно, случился пожар и уничтожил их. Огромные окоченевшие стволы громоздились далеко внизу по склону, их желтая древесина кое-где проглядывала сквозь черные, антрацитово-блестящие следы огня. У подножья горы лежала пустыня, голая и серая — всюду лишь скалы да чахлый кустарник.
Спуск оказался для меня легче подъема, если не считать чувства голода. Внезапно все вокруг завертелось с бешеной быстротой, и я попыталась ухватиться за что-нибудь. Но рука не нашла опоры. Я оступилась и заскользила вниз по склону, пока не наткнулась на полоску голого камня. Лорд Карн в одно мгновение оказался рядом.
— Жанна, что случилось?
Беспокойство в его глазах, озабоченный голос потрясли меня еще больше, чем падение. Он помог мне перебраться на более ровную площадку.
— Идиот, — выругал он себя. Покопавшись в своей поклаже, он извлек три кубика шоколада. Два из них он протянул мне. — Это поможет тебе продержаться, пока мы не найдем
— Мне казалось, что здесь ничем нельзя помочь. Кроме того, вам и других забот хватает.
Он не ответил. Просто стоял, посасывая свой шоколад, потом ждал, лока я покончу со своим. Дело близилось к полудню, когда нам удалось заметить и подстрелить
— Наблюдатели обнаружат даже этот небольшой дымок, — сказал Карн, раскидывая головешки и горячий пепел носком ботинка. — Было бы глупо дать им время, чтобы засечь нас. Доедим на ходу.
Мой груз оттягивал плечи, ботинки натерли пятки и лодыжки, пальцы ныли. Я твердила себе, что нужно только радоваться; что нет жары, которая усугубила бы наши страдания.
Ближе к вечеру Карн остановился около освещенной солнцем скалы и расчистил от камней площадку для привала.
— Посиди, передохни, Жанна. Я посмотрю, нельзя ли что-нибудь раздобыть на ужин.
Он сбросил поклажу и пошел вдоль склона. В походке его не чувствовалось обычной энергии.
Я закрыла глаза и прислонилась к скале. Одежда сразу же промокла от подтаявшего льда и дождевой воды, но ноги требовали отдыха, каждый удар пульса отдавался в них болью, каждый мускул противился движению. Я стала думать о муже, о его великодушии и благородстве, о его ласках, его яростных объятиях, о его заботе.
