то есть около двухсот километров, но соблюдая радиомолчание. Рычаг на дальнем конце панели регулирует положение вашего щита. Когда я подам сигнал к отправлению, нажмите на него. Вы поняли?
— Да.
— Да хранит вас Бог.
— И вас также.
Я передвинула рычаг и увидела, как деревья внизу на мгновение утратили свои очертания. Заключенная в противовзрывную скорлупу флиттера, я осталась наедине с тоскливым ощущением безвозвратности. Это чувство напугало меня.
Я сказала себе, что всему виной его горе и усталость. Но этот взгляд, полный ненависти… При всей горечи, которая переполняла меня, при всем унижении, которое я испытала, я не могла поверить, что это конец нашего супружества. Долгое сражение, короткая дружба, еще более короткий брак. Я сдержала слезы, готовые появиться на глазах, и стала следить, как горы, которые я успела полюбить, уплывают назад, превращаясь из зелено-голубых и коричневых в черные и пурпурные, а потом в туманно-серо- голубые. Здесь твой дом — твердили их знакомые очертания.
Я провожала их взглядом, пока даже воображение уже не могло угадать их в ровной линии горизонта. Потом Томми со своими солдатами отстал, и свой путь к экватору я продолжила в одиночестве. Час за часом, километр за километром проплывали под флиттером странные бесформенные равнины Старкера- 4.
Наконец на горизонте показалось маленькое прямоугольное возвышение с башенками. Вскоре я уже могла разглядеть стены, ров, большие ворота. Я узнала крепость, служившую Домом Уединения по картинке из книжки по истории. Это был один из редких реликтов, оставшихся от недолгой цивилизации, существовавшей на поверхности планеты. Тысячу лет эта крепость и одиннадцать других, подобных этой, стояли без обитателей, прежде чем апостолы Пути не восстановили их и превратили в Дома Уединения, поделив их поровну между мужчинами и женщинами.
Флиттер быстро снижался, и я стала готовиться к встрече с аббатисой. После посадки мне пришлось подождать несколько минут, потом массивные ворота крепости разошлись, и их створки наполовину ушли в крепостные стены. Из ворот вышла дьяконесса в сером одеянии. Когда она подошла поближе, я спустилась с флиттера и сделала реверанс.
— Мир вашей обители.
Дьяконесса поклонилась и ответила в тон:
— Благодать вам и мир, Ларга Жанна. Пойдемте, аббатиса ждет. Служитель позаботится о вашем флиттере.
Малорослая женщина подбежала к флиттеру и забралась в кабину. Я последовала за дьяконессой в крепостные ворота.
Внутренний двор был устроен очень просто. Газон и небольшой сад посреди вымощенной серым камнем площади. Никаких бесполезных растений. Привратница распахнула тяжелую дверь массивного строения, и мы очутились перед широкой каменной лестницей. Поднявшись по ней, мы очутились в гулком холодном коридоре, освещенном настоящими факелами. Несколько женщин с поднятыми капюшонами своих серых одежд проплыли как тени нам навстречу, поклонившись в нашу сторону и не проронив ни слова.
— Если кто-либо захочет позволить другим обратиться к нему с разговором, он опускает на плечи свой капюшон. Не следует обращаться к тому, кто не опустил капюшона.
Меня приводила в ужас перспектива остаться на месяц в обществе одних женщин, но если они не будут болтать все время, то, пожалуй, это не так страшно. Суровая дьяконесса остановилась возле слегка приоткрытой двери.
— Дьяконесса Альба, аббатиса, в этой комнате.
Три женщины вышли из комнаты, накинув капюшоны. Я неуверенно вошла в дверь. Свет через оконный проем падал на большой дубовый стол. Когда сидевшая за столом подняла голову, я сделала реверанс и стала ждать, когда она заговорит. Темные глаза аббатисы смотрели на меня из тени капюшона сурово и неодобрительно. Так прошло несколько томительных минут. Потом аббатиса откинула капюшон, и я увидела суровое лицо пожилой женщины. Седые волосы, обрамлявшие его, были заплетены в тугую косу.
— Я удивлена тем, что мой племянник позволяет своей жене одеваться столь неподобающим образом. Должно быть, он ушел гораздо дальше по той дорожке, которой следовал мой покойный брат.
Мне было непонятно, что имеет в виду аббатиса. Мое простое облегающее платье ничем не отличается от тех, что носили другие женщины, моего ранга. Возможно, мода несколько изменилась с тех пор, когда аббатиса последний раз появлялась за пределами обители. Аббатиса полистала стопку бумаг у себя на столе.
— Ах, вот оно. Карн поручает вас моему попечительству до окончания этого конфликта между Семьями. Это означает, что вы должны соблюдать принятые в общине правила. А это, в свою очередь, означает, что вам придется покрыть ваши вызывающе обрезанные волосы каким-либо скромным головным убором. Я пошлю с вами кастеляншу, она подберет вам что-нибудь. Правила просты. Вы найдете листок, где они перечислены, на столе в своей комнате.
Аббатиса дернула за шнурок звонка. Вошла служительница.
— Покажите Ларге ее комнату, — сказала аббатиса. — И принесите ей накидку, подобающую ее положению. — Служительница поклонилась и засеменила передо мной по коридору, потом вверх по лестнице.
Я обратила внимание, что лестница и залы были абсолютно лишены каких-либо украшений. Даже в доме Друмы по особым случаям вывешивались гобелены, а это был один из беднейших Домов. Здесь же на обитателей глядели одни голые стены.
Моя комнатка оказалась маленькой и такой же неуютной, как коридоры. Вся обстановка состояла из узкой кровати, маленького стола, кресла и моего чемодана. Два узах окна без занавесок смотрели во двор и на древнюю крепостную стену.
— Время трапезы 8.00 и 15.00, миледи, спуститесь вниз в столовую. Колокол ударит один раз. Служба — четыре раза в день — три удара колокола. Церковь напротив канцелярии аббатисы.
— Приходит ли сюда почта?
— Ежедневно, миледи. И три раза в неделю отправляется. Письменные принадлежности в столе. Три-д связь дальше по коридору, напротив зала для общего сбора.
— А душевая?
— Ах, миледи, в обратную сторону, у лестницы.
— Спасибо. Что касается покрывала для головы, принесите что-нибудь голубое или белое, чтобы можно было просто накинуть. Оставьте прямо у двери, я хотела бы немного отдохнуть.
Служительница поклонилась и исчезла за дверью. Я уселась на кровать. Она оказалась исключительно жесткой и вполне соответствовала своему внешнему виду. Даже не снимая плаща, я легла и прижала к глазам ладони. Внезапно все пошло прахом и именно тогда, когда казалось, что все налаживается. Минута шла за минутой. Наконец мне стало невмоготу в который раз вспоминать Карна, изваянием стоявшего возле флиттера. Я пошла в душевую, надеясь, что поток горячей воды поможет мне ослабить эти бесчисленные узелки, туго стягивающие тело и сознание. Но на этот раз душ не помог. Я махнула рукой и, завернувшись в свой поглощающий влагу купальный халат, поплелась в свою комнату.
Я снова легла и усилием воли попыталась снять напряжение. Потом около получаса удерживала себя у грани сна. Стало немного легче, и я начала обследовать свой организм. В поместье у меня не было на это времени. Однако на полпути мое сознание прикоснулось к новой жизни. Пораженная, я остановилась. Дни ожидания в тревоге и страхе в патрульном домике, потом бесконечная радость и облегчение, когда Карн невредимым вернулся обратно — я забыла о своем внутреннем контроле.
Я снова проверила, хотя в таких случаях не может быть ошибки. Он был здесь, его сын, его наследник. Наследник, который спасет ему жизнь. Теперь Ричард ничего не выиграет, убив Карна, потому что Дом Халарека все равно будет иметь своего лорда. Быть может, я подсознательно выбрала мальчика, зная, как отчаянно Карн нуждался в сыне. Действительно ли я «забыла» о самообследовании после возвращения в поместье, дав новой жизни время, чтобы вырасти. Как бы то ни было, во мне созревал ребенок, мальчик, и я могла принести его Карну как дар любви. Не слишком ли поздно? Сказал ли бы он мне эти несправедливые слова, если бы знал? Захочет ли он поверить мне теперь, когда все так повернулось? Необходимо было это
