— Зачем, зачем ты это сделал?.. Ты не знаешь его, это не человек, а сам дьявол. Он будет тебе мстить всю жизнь. Это не ограничится одной жалобой.
— Пусть себе, я не боюсь, но зато сюда он, надеюсь, позабудет дорогу. Я его проучил как следует.
— Ах, Нике, я боюсь.
— Чего?..
— Всего… И этого суда… И его… мести…
Молодая женщина с трудом произнесла последние слова.
— Какие глупости… Мировой оштрафует… Жалобщик ведь сам вломился в чужую квартиру… Это смягчающее обстоятельство…
— Ты забываешь: он пришел к жене, — заметила Строева.
— Забываю и хочу забыть о том, что ты жена… такого плюгавого отродья… — брезгливо сказал Николай Герасимович.
Маргарита Николаевна тяжело вздохнула. Слезы показались на ее чудных глазах.
— Разве я виновата в этом? — прошептала она. Савин опомнился.
— Голубчик, Муся, прости меня, я тебя обидел… Я не хотел этого… Но когда я вспомнил его фигуру, вся злоба прилила к моему сердцу при одной мысли, что эта гадина могла сметь приблизиться к тебе… Не плачь, моя ненаглядная.
Он сел с ней рядом на диван, обнял ее и привлек к себе, покрывая ее руки и лицо нежными поцелуями.
— Не буду, не буду! — сквозь слезы улыбалась она.
— Забудем о нем.
— Он о себе напомнит.
— Не беспокойся, я сумею отделаться от него.
— А теперь все же предстоит скандал… суд.
— Пустяки… кончится ничем… говорю тебе.
Она вытерла слезы и скоро действительно развеселилась или, по крайней мере, приняла веселый вид.
На другой же день Николай Герасимович поехал к одному из лучших петербургских присяжных поверенных, которому и поручил дело.
— Надо будет несколько протянуть его, — заметил адвокат.
— Это как же?
— Очень просто… Я не являюсь на первое заседание, постановят заочное решение… Затем я подам отзыв, а в случае решения не в нашу пользу — апеллирую в съезде.
— Это уж как вы сами находите лучше… Только нельзя ли, чтобы ограничились штрафом.
— Постараюсь.
— Уж пожалуйста… За гонораром я не постою.
— Придется являться два раза, написать две бумаги, это вам будет стоить триста рублей.
— Прикажете сейчас?..
— Да, по обыкновению, за уголовные дела я беру вперед, в мировых учреждениях я собственно и не веду, только для вас.
— Благодарю вас.
Савин вынул бумажник, отделил из пачки денег три радужных и подал адвокату.
Тот небрежно бросил их на роскошный письменный стол и написав расписку и доверенность, передал их Николаю Герасимовичу.
— Доверенность засвидетельствуйте и оставьте у нотариуса, я заеду получить сам.
Адвокат назвал нотариуса.
Савин положил в карман бумаги и уехал.
Заехав по дороге к указанному нотариусу, он подписал доверенность, расписался в ее получении и оставил в конторе для выдачи поверенному.
Время шло.
Николай Герасимович и даже, как по крайней мере казалось, и Маргарита Николаевна позабыли об этом деле.
Он считал его пустяками и сумел убедить ее в этом.
Вскоре оказалось иное.
Через два месяца Савин получил от своего поверенного письмо, в котором тот уведомлял его, что по приговору мирового судьи, утвержденному съездом, он, Николай Герасимович, приговорен к двухмесячному аресту.
«Если вам угодно подать кассационную жалобу, то благоволите пожаловать ко мне для переговоров, так как принятые на себя мною, по нашему условию, обязательства окончены» — так заканчивалось письмо присяжного поверенного.
Савин, несмотря на то, что был поражен приговором, невольно улыбнулся.
— Каков гусь… Взял за два месяца ареста триста рублей и хочет сорвать еще.
Он не отвечал адвокату и на другой же день уехал с Маргаритой Николаевной из Петербурга в Харьков, отметившись выбывшими неизвестно куда.
Они отсутствовали в Петербурге около трех месяцев и вернулись, рассчитывая, что капитан Строев, потеряв их из виду, не будет настаивать на приведении приговора в исполнение.
Расчеты эти оказались неверны — капитан сторожил Савина, как ястреб добычу.
V
ПРИСТАВ ПОД ЗАМКОМ
В первых числах марта месяца, на третий день после приезда Савина и Маргариты Николаевны в Петербург, где они думали пробыть не более месяца, рано утром, в спальню господ вбежала перепуганная горничная.
— Барин, а барин… — начала она будить Николая Герасимовича.
— Что такое? — проснулся тот.
— Там полиция… — тревожным шепотом сообщила горничная.
— Какая полиция?.. Что за вздор… — спросонок, но также шепотом, боясь разбудить Маргариту Николаевну, заговорил Николай Герасимович.
— Помощник пристава… пришел за вами… Приказал разбудить…
Савин понял, что пришли его арестовать. Он быстро вскочил, надел туфли и накинул халат, но тотчас же снова сел на кровать.
Несколько секунд он, видимо, что-то обдумывал.
— Они где? — спросил он горничную.
— В кухне…
— Петра там не было?..
— Никак нет-с… Петр убирает комнаты…
— Позови его ко мне в кабинет, а помощника пристава в залу, скажи, что барин сейчас выйдет…
— Слушаю-с… — сказала горничная и вышла.
— Но сперва Петра в кабинет… — бросил ей вдогонку Николай Герасимович и сам прошел к себе в кабинет, находившийся через комнату от спальни.
Эта комната служила гардеробной. В кабинете уже стоял Петр.
— Что прикажете?..
— Ты меня любишь? — вместо ответа спросил Савин.
— Это то есть как же?.. — удивленно вытаращил на него глаза Петр.
— Ну, так же… Русским языком тебя спрашиваю, любишь?..
