заключению, что главная масса солдат состояла из рекрутов. За прошлые войны с Францией и Турцией мужское население сильно уменьшилось, и теперь за недостатком молодых рекрутов приходилось брать и более зрелых. Таким образом, русская армия, особенно во второй половине 1813 г., на вид состояла из старых солдат, а в сущности — из новобранцев. Выучка была спешная и поэтому далеко не полная, но дух армии, как всегда, прекрасен.
Обмундирование было весьма удовлетворительным, конечно, с точки зрения того времени. Для пополнения его прислано из Петербурга 54 тысячи мундиров и шинелей, кроме того, в Польше, Силезии и Саксонии приобретено 740 тысяч аршин[27] сукна; в тылу устроены обмундировальные мастерские, но работа в них шла не особенно успешно; много заказано немецким мастеровым. Для 3200 офицеров заготовлены сюртуки и шинели без всякого вычета.
В особенности заботились об обуви. В Саксонии закупили сапожный товар на 100 тысяч пар сапог. Много было захвачено обуви у французов, но она оказалась узка для русских солдат.
Конская амуниция, в особенности в артиллерии, превосходна; по крайней мере, значительно лучше, чем у союзников.
Артиллерийское довольствие, благодаря энергии инспектора артиллерии князя Яшвиля, было организовано очень хорошо. Частью воспользовались захваченным оружием и боевыми запасами при преследовании неприятеля, а большей частью — доставкой из Англии как ружей, так и пороха.
Продовольствия при войсках полагалось иметь на 10 дней: на четыре дня в ранцах солдат и на шесть в обозных фурах; и это количество было действительно налицо; полковой обоз вообще был в большом порядке. Продовольствие обязались поставлять пруссаки, а потом и австрийцы, но на самом деле его было так мало, доставлялось оно так неисправно, что из-за него между союзниками часто происходили драки. После нескольких месяцев войны страна оказалась сильно истощенной, и если бы не удалось взять запасов из прусских крепостей, то армия могла оказаться в критическом положении. Кроме того, в Польше произвели реквизиции и собранные запасы сплавили по Варте, Висле и Одеру. В Польше находился транспорт в 3000 подвод, прибывший из Молдавии еще в 1812 г.; на нем было подвезено к армии 60 тысяч пудов сухарей.
Затруднение встречалось в печении хлеба и в сушке сухарей. Печение и сушка производились частью самими войсками, частью местными жителями.
На этапах (в расстоянии одного-двух переходов) были устроены продовольственные магазины (три линии). Допускались и реквизиции с уплатой пятой части наличными деньгами, а остальное — квитанциями. К войскам приданы комиссионеры для наблюдения за правильностью сбора запасов. Введен при этом тариф (так называемый «кутузовский»), что еще более упорядочило сбор запасов. Издано правило перевода русских денег на иностранные, и вменено в обязанность принимать русские деньги. Денег войскам давали мало, а стремились довольствоваться исключительно натурой. При каждой дивизии был передвижной лазарет. Когда армии находились еще в Пруссии и Силезии, то больных отправляли в прусские госпитали с платой 70 коп. в сутки за больного. Впоследствии в Саксонии госпитали устроили на счет страны. В государствах Рейнского союза были устроены подобные же госпитали, но за лечение в них выплачивались деньги.
Эвакуация производилась не без затруднений, ибо был недостаток в повозках.
Главнокомандующий, граф Витгенштейн, не отличался особыми достоинствами полководца, да к тому же был стеснен присутствием императора Александра, короля прусского и советников при них. Нередко монархи в бою подвергались явной опасности, чем озабочивали главнокомандующего и других генералов и отвлекали их внимание от наблюдения за ходом боя. Иногда монархи отдавали приказания, противоречившие распоряжениям Витгенштейна, притом помимо него. Положение его было затруднительным еще и потому, что многие из корпусных командиров были старше его чином (Барклай-де- Толли, Милорадович, Блюхер и др.), а повелевать ими у него не хватало твердости и силы воли. В результате в верхах армии образовалось пагубное многоголовие.
Генеральный штаб (свита императора по квартирмейстерской части) имел блестящих представителей, таких как князь Волконский, Довре, Толь, Дибич. Остальные офицеры тоже были хороши, хотя Генеральный штаб вообще был импровизированным, без большой подготовки: лишь немногие вышли из Московской частной школы колонновожатых Муравьева, а большинство просто случайно набраны из полковых офицеров. Число офицеров невелико: на корпус не более двух, на дивизию — один. Служба главным образом на коне; письменной работой занимались мало. Даже диспозиции составлялись не Генеральным штабом, а в ходе дежурства: собирались офицеры Генерального штаба и ординарцы, и дежурный генерал диктовал им диспозицию; затем она запечатывалась в конверт с надписью «вскрыть в таком-то часу» и передавалась офицеру штаба для доставки соответствующему начальнику.
Толь считал, что хороший офицер Генерального штаба должен быть в состоянии сделать 100 верст на коне и помнить твердо окружающую местность. Вообще, служба их была тяжела, а содержание давалось маленькое; казенной прислуги не полагалось, и они сами должны были даже убирать своих лошадей. За время войны несколько человек умерло от истощения сил.
Пехотный полк состоял из трех батальонов, ландверный — из четырех; батальон — из четырех рот, рота — из двух взводов. Перед боем стрелки перестраивались во взвод и рассыпались впереди в стрелковую цепь; таким образом, стрелковый бой велся одной третью всех сил, тогда как у французов не более одной шестой. Кавалерийский полк — четыре эскадрона, по 200 коней.
Высшая единица — бригада — состояла из девяти-десяти батальонов, двух-четырех эскадронов и восьми орудий. Численность бригады — 9000 человек, следовательно, она соответствовала русской дивизии и даже превышала ее. Корпус состоял из нескольких бригад с резервной кавалерией и артиллерией.
Наибольшее затруднение встретилось в пополнении армии офицерами. В ландвере офицерские места занимали чиновники, а в ландштурме — даже помещики и пасторы. В кавалерии офицеры особенно важны, а потому для ландверной кавалерии брали их исключительно из отставных офицеров.
Вооружение кавалерии — пика, сабля и пистолет; в ландверной кавалерии не было огнестрельного оружия вовсе. Первая шеренга пехоты имела только пики, две последние — ружья, да и то не везде. Стоит сказать, что 20 тысяч ружей, купленных в Австрии, оказались без затравок, которые пришлось просверливать целый месяц.
Обмундирование ландвера было плохое, шаровары белые, холщовые, слишком легкие для холодной погоды; многие солдаты шли босиком. Немудрено, что старые генералы с презрением относились к ландверу. Йорк и Наполеон называли их «сволочью». Однако такое отношение несправедливо, ибо дух у них был прекрасный, и они сделали свое дело.
Сражение при Люцене. 19 апреля произошло столкновение части армии Наполеона с передовым русским отрядом у ручья Риппах (близ г. Вейссенфельса). Дело это не имело большого значения. Но здесь погиб один из лучших маршалов — Бессьер, пораженный русским ядром.
Наполеон считал, что союзники занимают Лейпциг и находятся у него со стороны фронта; между тем у Лейпцига был только шеститысячный отряд пруссаков Клейста, а остальные силы сосредоточивались много южнее, на р. Эльстер, у Цвенку и Пегау, и занимали фланговое положение относительно противника, сильно растянутого вдоль пути движения.
Дибич (генерал-квартирмейстер) предложил атаковать с фланга и разбить отдельно ближайшие французские корпуса. Замысел был хорош, но исполнен вяло и неискусно; несмотря на свою многочисленную конницу, стоявшую всего в 5 верстах от неприятеля, союзники в общем были плохо ориентированы. В самом сражении союзники вводили войска по частям, но в конце сражения участвовало только 73 тысячи солдат.
Как только раздалась канонада, Наполеон сразу понял, что главная опасность угрожает ему с юга. Мгновенно гениальный полководец создает план действий и, так как нельзя было терять время на составление диспозиции, делает свои распоряжения в несколько минут отдельными записками: Нею держаться и прикрыть развертывание армии в боевой порядок; гвардии вернуться в Люцен и стать в
