такими, как ты. Ты у нас горец из прошлого, оживший миф.
За твои любовные похождения тебя прозвали Касваллоном-Кукушкой. Женщины от тебя без ума — это я понимаю и не ставлю тебе в укор, но зачем же делать сына чужой жене и тем губить жизнь ее мужа? Он ее обожает, а она предает его любовь ради пары бурных ночей с тобой. Потом ты уходишь, погубив заодно и ее.
Что до воровских твоих дел, то они сбивают с пути горцев из других кланов. Прошлой осенью я поймал трех Паллидов с моим племенным быком и вынужден был отрезать им пальцы — таков закон. А почему им вздумалось идти воровать? Потому что Касваллон увел быка у Паллидов. Я все сказал — очередь за тобой.
Касваллон слушал Леофаса с тяжелым сердцем, но не мог опровергнуть ни единого обвинения.
— Для начала хочу сказать вот что: все это правда, но злого умысла у меня никогда не было. Ты говоришь — кукушка, но ведь мужчина иногда поддается себялюбивым желаниям и оправдывает себя тем, что дарит кому-то немного счастья. Я извлек уроки из прошлых ошибок и своей жене ни разу не изменял. И о набегах я не жалею, потому что получил от них много радости. Моим подражателям остается пенять на себя, ведь я не меньше их рисковал. Да и не краду я больше скот, это тоже в прошлом. К тебе я пришел из-за аэниров. Я не ищу ни твоей дружбы, ни твоего одобрения, но аэниры — убийцы, и скоро они начнут войну с кланами.
— Лорд-ловчий у нас Камбил. Ты уже говорил с ним?
— Сам знаешь, что нет. Не говорил и не стану. Если я скажу Камбилу, что овцы едят траву, он начнет кормить их говядиной.
— Твоя правда, — кивнул Леофас. — И насчет аэниров я с тобой тоже согласен, но Камбил думает по-другому. Он хочет с ними торговать и пригласил аэнирского капитана посмотреть Охоту.
— Камбил не видел взятия Атериса.
— Зато ты видел — и очень после этого изменился.
— Не отрицаю.
— Как дела у парнишки, которого ты к себе взял?
— Хорошо. Твои ребята, кажется, его выручили, хотя он об этом говорить не желает.
— Они тоже, но я слышал об этом. Они молодцы. Лейн не дал Агвейну тронуть твоего, а Леннокс поддержал брата. Мне есть чем гордиться, нелегко ведь детей без матери вырастить.
— Они тебе делают честь.
— А Гаэлен тебе. Один против всех вышел, не побоялся.
— Этим он обязан себе одному. А ты? Готов выступить на совете против Камбила?
— Если дело касается аэниров, то да.
— Тогда я не стану больше занимать твое время.
— Ты даже эль не допил. Посиди еще. Гости ко мне не часто заходят.
Они сидели еще около часа, пили эль и беседовали. Касваллон подумал, что Леофасу, должно быть, одиноко живется: жена у него умерла шесть лет назад, а другой он так и не взял. После кончины Падриса он не захотел быть лордом-ловчим, сказав, что здесь нужен человек помоложе — но в совете по-прежнему заседал, и к нему прислушивались.
— Как по-твоему, сколько времени у нас до вторжения? — спросил он. Его глаза оставались ясными, несмотря на выпитый эль.
Касваллон в отличие от него сильно отяжелел.
— Год или два, но я могу ошибаться.
— Нет, я того же мнения. Война на равнинах еще не окончена, не все города сдались.
— Нам нужно составить какой-то план. Эту долину оборонять невозможно.
— Найди Талиесена, — посоветовал Леофас. — Знаю, от этих друидов волосы дыбом встают, но он мудр и знает, что делается за пределами Друина.
Два месяца Касваллон водил Гаэлена с собой на охоту, знакомил с горами и с повадками разных зверей. Учил его борьбе, кулачному бою, учил уворачиваться от ударов и отвечать на них. Уроки не обходились без боли, а Гаэлен легко впадал в гнев. Касваллон убеждал его не давать волю ярости и сохранять хладнокровие.
— Гнев придает человеку сил, но может и погубить, — говорил горец, сидя с Гаэленом на склоне холма, под которым стоял их дом. — Когда бьешься, не горячись. Думай руками. Каждый твой удар для тебя должен быть не менее неожиданным, чем для противника. Обвяжи руки, и посмотрим, хорошо ли ты понял.
Оба начали кружить, не сводя глаз друг с друга. Касваллон сделал выпад левой в лицо Гаэлену, тот закрылся и выбросил правую. Касваллон отклонился назад и левой припечатал противника в челюсть. Гаэлен грохнулся и тут же вскочил, сверкая глазами. Касваллон встретил его поперечным правым, но Гаэлен пригнулся и повалил учителя метким ударом снизу.
— Молодец, — потирая челюсть, сказал Касваллон. — Хорошо стал двигаться, даже чересчур хорошо. — Он протянул руку, и Гаэлен помог ему встать. — Посидим малость, а то голова кругом идет. Мне сдается, ты все зубы мне расшатал.
— Извини.
— Ничего, — засмеялся горец. — Вот видишь, ты вложил свой гнев в кулаки, и все у тебя получилось. — Они уселись в тени, под вязом.
— Я давно хотел спросить тебя кое о чем, — сказал Гаэлен. — Насчет куста, в котором ты меня спрятал от аэниров.
— Что ж, хорошее было укрытие.
— Да нет же. Он стоял на виду. Заглянув туда, они бы точно меня нашли.
— В том-то и суть. В пылу атаки они двигались и думали быстро. Понимаешь? Поляну они оглядели наспех, а куст, как ты говоришь, стоял на самом виду. Последнее место, где человек стал бы прятаться — так решили они и больше не обращали на куст внимания. Стало быть, лучшего укрытия и придумать нельзя.
— Да, теперь понимаю — но что, если б они внимательно рассмотрели поляну?
— Тогда тебя, наверное, убили бы, но возможность такого исхода была слишком мала. Большинство людей в бою или в опасности руководствуются звериным чутьем, и умный человек, понимая это, побеждает в девяти случаях из десяти.
— Ясно, — заулыбался Гаэлен. — Вот почему ты, воруя паллидский скот, спрятался прямо у них в деревне. Они-то думали, что ты будешь улепетывать во всю прыть, и снарядили погоню.
— Я вижу, ты наслушался рассказов о моей бурной молодости. Надеюсь, они принесут тебе пользу.
— Еще какую! Но почему ты спрятался в доме Интоша? Он у них первый боец и грозный противник, как говорят.
— Кроме того, он бездетный вдовец. Когда он ушел, в доме больше никого не осталось.
— Значит, ты заранее все обдумал. Разведал, поди, сперва.
— Я все и всегда обдумываю заранее.
После, дожидаясь обеда, Касваллон спросил, как Гаэлен ладит со сверстниками в деревне.
— Хорошо, — сдержанно сказал тот.
— Никаких трудностей?
— Ничего такого, с чем я не справился бы.
— Не сомневаюсь. Как они тебе по сравнению с атерисскими мальчишками?
— В городе мальчишки все время во что-то играли, — улыбнулся Гаэлен. — В прятки, в паука, в теневого человека. Здесь все очень серьезные и ни во что не играют. Так даже лучше, ведь меня никогда не принимали в игру.
— Ты поздновато пришел к нам для детских игр, — кивнул Касваллон. — У нас шестнадцатилетний парень уже мужчина, который может жениться и жить самостоятельно. Горы суровы. Двое из пяти новорожденных умирают еще до года, мало кто из мужчин доживает до пятидесяти, потому и детство здесь длится недолго. Ты уже знаешь, с кем пойдешь на Охоту?
