Касваллон с Гаэленом кидали вилами сено скоту и ходили откапывать овец из сугробов. В это тяжелое для всех кланов время Гаэлен продолжал учиться у Касваллона, а тот охотно делился всем, что знал сам.
Зимой самое главное не потеть, говорил он, когда они однажды попали в метель. Пот под одеждой превращается в лед, и человек может замерзнуть до смерти в считанные минуты. Двигаться надо медленно, но уверенно, а лагерь разбивать задолго до темноты.
В тот день Касваллон пригнул четыре молодые сосенки, связал их вместе и под хвойным навесом разжег костер. Густо сыпавший снег ложился вокруг белыми стенами. От костра они покрывались ледком, и путникам внутри было тепло и уютно.
— Пусть буря работает на тебя. — Касваллон, скинув овчинный полушубок, сидел голый до пояса. — Ты тоже разденься.
— Холодно же, — возразил Гаэлен, потирая озябшие руки.
— Верхняя одежда держит тепло внутри, но и снаружи не пропускает. Снимай куртку.
Гаэлен послушался и расплылся в улыбке, ощутив, насколько тепло в снежной хижине.
— О чем задумался? — спросил Касваллон, видя, как парень трет глаза и шрам на щеке.
— О королеве. Она обещала, что снова вернется к нам.
— Она мертва, Гаэлен. Мертва и лежит в могиле.
— Знаю, но она говорила очень уверенно. Хотел бы я знать, кто она была.
— Думаю, что в своем времени она была великой правительницей. — Они помолчали, и Касваллон сказал: — До меня дошли слухи о тебе и о Диве.
При упоминании сестры Агвейна Гаэлен покраснел до ушей.
Касваллон встрепенулся:
— Значит, это не просто слухи?
— Пустяки, — стал отпираться юноша. — Мы с ней почти и не разговариваем. А когда случается поговорить, язык у меня заплетается и рост уменьшается футов до трех.
— Так все плохо?
— Да просто я… — Гаэлен взглянул на обратившегося в слух Касваллона и фыркнул: — Все бы тебе насмехаться.
— Я не из тех, кто способен смеяться над первой любовью.
— Какая там любовь. Да хоть бы я и влюбился, Камбил меня все равно к дочери не подпустит.
— Об этом не беспокойся. Камбил много чего боится, но если Дива захочет тебя, он спорить не станет. Правда, о женитьбе тебе пока задумываться рано. Потерпи еще год.
— Я и не думаю. Ни о женитьбе, ни о любви. Может же человеку просто нравиться девушка.
— Может, — подтвердил Касваллон. — Мэг мне с первого взгляда понравилась.
— Это совсем не одно и то же.
— Из вас славная пара получится.
— Ну, довольно. Я спать хочу. — Гаэлен улегся, но Касваллон по-прежнему сидел и смотрел на него. — Она такая высокая, — заулыбался парень. — Для девушки то есть.
— Да. И красивая.
— Ага. Ты правда думаешь, что мы будем хорошей парой?
— Никакого сомнения.
— Почему, когда я с ней говорю, у меня все слова путаются?
— Колдовство, вот почему.
— Чума тебя забери. Все, я сплю.
Зимой погибло много овец и коров, но теплая сухая весна сулила урожайное лето.
Камбил по приглашению Асбидага, вождя северных аэниров, посетил Атерис, ныне переименованный в Аэсгард. Лорда и его свиту из двадцати человек принимали по-королевски. В ответ он пригласил Асбидага с двадцатью его людьми на летние Игры.
Ярость Касваллона при этом известии ошеломила Мэг, никогда прежде не видевшую, чтобы муж выходил из себя. Он побелел и смахнул со стола всю посуду, шипя:
— Дурак! Надо же до такого додуматься!
— Ну какая может быть опасность от двадцати человек? — мягко спросила Мэг, не поминая о черепках.
Касваллон не ответил. Молча взяв плащ и посох, он помчался к пещере Оракула.
Талиесен, наглухо запечатав дверь в свои покои, открыл потайную нишу. Комнату озарил идущий из- за стен свет, дубовая крышка письменного стола откинулась, и наверх поднялся темный экран. На задней стене висели бумажные листы с чертежами и знаками — неопытный глаз мог принять их за изображения зимних деревьев с множеством мелких веточек, но Талиесен знал, что на каждом из них запечатлено опасное путешествие за Врата. К одной из веток на каждом листе была пририсована звездочка. Таких звезд Талиесен насчитал сорок восемь. Взяв со стола новый чертеж, без звездочки, друид пришпилил его к стене.
Это было дерево Вечного Ястреба.
Там Сигурни обрела свой украденный меч. Там она не погибла в последней отчаянной битве, но попала в Фарлен вовремя и спасла детей.
— Это все понятно, — произнес Талиесен, разглядывая чертеж, — но где ты? Которая из нитей приведет меня к тебе?
Он сел перед экраном, достал из правого ящика стола серьгу-звезду с пружинной застежкой. Прицепил ее к уху, зажмурился. Экран осветился, и Талиесен с глубоким успокаивающим вздохом открыл глаза.
— Будь осторожен, — сказал он себе. — Не стремись увидеть слишком много за один раз. Сосредоточься на мелочах. — Экран вновь померк. Талиесен с тихим проклятием прижал серьгу к уху и уставился на внезапно ожившую перед ним сцену.
Так он просидел больше часа, делая время от времени краткие записи на бумаге. Потом снял серьгу, нажал под столом какую-то кнопку и встал. Экран ушел вниз, дубовая столешница вернулась на место.
Друид прочитал свои заметки, добавил к ним пару строк и приколол их к стене рядом с деревом Вечного Ястреба.
— Есть где-то тут инородный элемент, — сказал он, качая головой, — который пока не желает показываться. Что это? Где? Когда? — Он стиснул губы, пораженный внезапной мыслью. — А может, не «что», а «кто»? Ба! Не будь глупцом. Никого здесь нет. Ты Хранитель Врат, а инородное тело — лишь плод твоего воспаленного воображения. Если бы этот кто-то существовал, ты бы его уже обнаружил. Его — или указывающие на него улики. Старый ты дурак, Талиесен. Весь секрет заключен в Вечном Ястребе, вот и займись им.
Глядя на раскиданные по чертежам звездочки, он оказался во власти болезненных воспоминаний. Последнее было наиболее неприятным: Сигурни, одержав победу над графом Джасти, подхватила лихорадку и умерла в ту же ночь.
У Талиесена тогда чуть было не опустились руки. Несколько месяцев он бездействовал и не исследовал Нити в попытке найти новую Сигурни. Но зрелище фарленских долин и резни, идущей на нижних землях, побудило его продолжить борьбу.
Решив записать еще кое-что, он вернулся за стол, и тут его одолела усталость. Он уронил голову на руки и заснул.
Прекрасный некогда мраморный зал Атерисского Совета был теперь усыпан соломой. В грубо сложенном очаге у западной стены пылали огромные поленья. За массивным сосновым столом расположилась новая аэнирская знать. На полу у их ног почесывались боевые псы Асбидага числом семь — черные, поджарые, со злыми глазами.
Асбидаг сидел во главе, лицом к дубовым, с бронзовыми заклепками дверям. Вокруг него разместились семеро сыновей с женами и военные советники. Место рядом с военачальником занимала стройная
