какие чудеса способно творить дренайское мужество. Ваш подвиг воссияет, как факел, на всю страну — и я обещаю вам, что это только начало. Верх сейчас не наш, но нам еще не конец, пока у нас есть такие люди, как вы. Мы обернем эту войну против неприятеля и заставим его поплатиться за все — вот вам мое слово. А сейчас мы отправимся в Скултик, где и отпразднуем на славу. — Он опустил мощную ручищу на плечо Геллана. — Ну, а где же ваш колдун?
— Он в замке, командир. Откуда вам известно о нем?
— Потому-то мы и здесь, старина. Он связался ночью с одним из наших священников и сообщил ему о вашем бедственном положении. Черт возьми, этот день может стать для нас поворотной вехой!
— Надеюсь, командир.
— Вы действовали молодцом, Геллан.
— Я потерял почти половину своих людей. Надо было бросить обоз еще третьего дня.
— Чепуха, любезный! Если бы мы не поспели вовремя и вас перебили всех, я бы еще согласился с вами. Но победа стоит потерь. Скажу откровенно — такого я от вас не ожидал. Не то чтобы я сомневался в вашем мужестве, но очень уж вы осторожны.
— В ваших устах это звучит как оскорбление.
— Возможно. Но отчаянные времена требуют отчаянных действий. Осторожностью вагрийцев не прогонишь. И усвойте себе, Геллан, — я произнес нынешнюю речь не только ради красного словца. Победа в самом деле будет за нами. Верите вы в это?
— В ваши слова трудно не верить, командир. Люди уверены, что если вы захотите перекрасить небо в зеленый цвет, то влезете на гору и сделаете это.
— А что думаете вы на этот счет?
— К стыду своему, я с ними согласен.
— Люди нуждаются в вождях, Геллан. В парнях с огнем в груди. Войску, павшему духом, победы не видать — запомните это.
— Я это знаю, командир, — вот только оратор из меня неважный.
— Пусть это вас не беспокоит. Говорить буду я. Вы славно потрудились нынче, и я горжусь вами. Известно вам, что Пурдол все еще держится?
— Рад это слышать.
— Завтра я отправляюсь туда.
— Но город окружен.
— Знаю — но главное в том, что крепость держится. Пурдол связывает львиную долю вагрийских сил.
— Не дерзну спорить, но ваша жизнь кажется мне гораздо более важной. Говорят, за вашу голову назначено десять тысяч золотом — почти столько же, сколько за самого Эгеля.
— Разве вы уже забыли, что я сказал только что об отчаянных временах?
— Если они узнают, что вы в Пурдоле, они удвоят свои усилия и стянут туда еще больше войск.
— Вот именно!
— Простите, командир, но я считаю это безумием.
— Вот в чем различие между нами, Геллан. Вы смотрите на все слишком узко. Поглядите на меня! Я слишком большой, чтобы сидеть на коне, и кавалерист из меня аховый, а вот оборона крепости — моя стихия. В Скултике я не нужен — там заправляет Эгель, тонкий стратег и хитроумный полководец. И если вагрийцы стянут войска к Пурдолу, у Эгеля появится шанс вырваться из леса.
— Я признаю правильность ваших рассуждении и не хотел бы показаться льстецом, но вы нужны нам. Если вас возьмут в плен или убьют, дренайское дело можно считать проигранным.
— Весьма польщен — однако все уже решено. Хотите отправиться со мной?
— Больше всего на свете, — усмехнулся Геллан.
— Вот и славно. Так где же ваш колдун?
Геллан проводил начальника в замок, где сидел с детьми Дардалион.
— Это он и есть? — спросил Карнак, воззрившись на молодого человека в серебряных доспехах.
— Он самый.
Дардалион встал и поклонился генералу.
— Вас зовут Дардалион?
— Да.
— А меня — Карнак.
— Я знаю, генерал. Мы счастливы видеть вас здесь.
— Никогда еще не встречал человека, который меньше походил бы на колдуна.
— Вряд ли меня можно назвать колдуном — я не владею магией.
— Однако околдовали же вы вагрийцев и тем спасли форт и всех, кто был в нем. Не хотите ли поехать со мной?
— Почту за честь.
Карнак улыбнулся детям, и они спрятались за спину Дардалиона.
— Знаете, мне кажется, что прилив оборачивается в нашу сторону. Если бы нам удалось пробраться в Пурдол, минуя проклятое Черное Братство, мы могли бы нанести славный смертельный удар вагрийским надеждам.
— Черное Братство преследует вас? — спросил Дардалион.
— Уже много месяцев. Вдобавок поговаривают, будто известный убийца Нездешний подрядился убить меня.
— Это не может быть правдой.
— Вот как? Так вы еще и пророк?
— Нет... просто на Нездешнего это не похоже.
— Вы разве знаете его?
— Знает, — сказал Нездешний, сходя по лестнице с арбалетом в руке. Карнак медленно обернулся, и Геллан встал перед ним. — Я Нездешний, и если бы я хотел убить вас, вы были бы уже мертвы. Поэтому беспокоить вас должно только Братство.
— Ты полагаешь, я тебе поверю?
— В нынешних обстоятельствах это было бы разумнее всего.
— У меня под началом четыреста воинов — стоит только позвать.
— Но сейчас их нет здесь, генерал.
— Это верно. Так ты явился сюда не для того, чтобы убить меня?
— Нет. Я здесь по другому делу.
— Не мешает ли оно нашей борьбе с вагрийцами?
— А что, если мешает?
— Тогда я сверну тебе шею.
— На мое счастье, я призван как раз помочь вам. Меня попросили справить Эгелю новые доспехи.
Они ехали осторожно, выслав дюжину разведчиков по бокам отряда. Генерал следовал в середине под охраной шести всадников. Дардалион держался по левую руку от него, Геллан по правую. За ними тянулись повозки, каждая — запряженная шестеркой волов. Даниаль и дети ехали в передней телеге, сопровождаемой солдатом Ванеком. Он веселил их всю дорогу. Однажды, когда два головных вола стали тянуть в разные стороны, он пресерьезно заявил:
— До чего ученая скотина — каждого моего слова слушается. Это я им так велел.
За телегами двигался арьергард во главе с Дундасом, адъютантом Карнака, белокурым молодым человеком с открытым дружелюбным лицом. Рядом с ним на положении пленного ехал Нездешний: четверо всадников тесно окружали его, держа руки на рукоятях мечей.
Нездешний скрывал свое недовольство и думал о другом, любуясь зеленой красой Сентранской равнины, сливавшейся вдалеке с голубовато-серыми северными горами. Какая, в конце концов, разница, если его даже и убьют? Разве он не убил их короля? И что такого хорошего в его жизни, чтобы стремиться к ее продолжению?
«Все это пустяки, — думал он, глядя на растущие впереди горы. — Сколько смертей видели эти вершины? И кто вспомнит об этой жалкой войне через тысячу лет?»
