служил сундук с двумя книгами вместо подушки и старым пледом вместо одеяла. А гостю устроиться было негде. Такая непростая задача привела старика в глубокие раздумья: куда уложить рослого молодого гостя?
— А знаете что? — вдруг осенило учёного. — Пока ещё не совсем поздно, давайте я отведу вас к одной моей хорошей знакомой. У неё большой дом, полный детей, но и для вас местечко найдется. Она будет рада паре монет, которые вы можете дать ей за ночлег. Для Марты это большое подспорье, ведь она содержит дом для сирот. И всё это, заметьте, за свои средства! Просто добрая душа. Иногда, когда мне перепадает за публикации немного денег, я помогаю ей. Последнее время настало, господин дивоярец, последнее время. Скоро их выселяют из дома за неуплату налогов — где бедной женщине тащить такое хозяйство!
Наскоро заперев дверь и обмотав горло длинным вязаным шарфом, учёный-астроном двинул вместе со своим гостем вдоль по улице. Старика тревожил кашель — сухой и настырный. Одет он был слишком легко — старый редингот практически не грел. А мороз был немалый — градусов, наверно, двадцать.
— Неужели у вас нет вещей потеплее? — спросил у Юста дивоярец, — почему вы не накинете на плечи ваш плед? Так простыть недолго — вон уже кашляете.
— Я? — удивился старик, — Да разве это кашель? Нет, юноша, я с молодости отличаюсь здоровьем. А слишком тепло одеваться тоже ни к чему, это делает человека изнеженным.
Дивоярец ничего не отвечал на это, потому что его внимание привлекла девочка лет семи, худенькая, бледная. Она сидела, спрятавшись ветра за углом дома. Старая юбчонка да ветхая шаль составляли её одеяние, и из-под оборванных серых краев с протертой вязкой виднелись тонкие ручонки, совершенно посиневшие от холода. В руках у девочки был большой коробок спичек. Она заторможенно подняла на двух прохожих затуманенные страданием глаза.
— Господин, — хрипло обронили белые губы, — купите спичку… Ради Рождества, купите спичку.
Негнущимися пальчиками она достала из коробки большую спичку и чиркнула ею о край коробка. Вспыхнул огонёк, и девочка прикрыла его ладошками, умоляюще глядя на молодого, тепло одетого человека.
— Вы курите? — спросил Лёна астроном, нетерпеливо топая в снег сапогами.
— Нет!
— Тогда пойдём. Всё, девочка, спичка пропала.
Она не ответила, лишь бережно сохраняла огонёк в ладонях — чуть-чуть тепла для замерзающей маленькой девочки.
Как во сне Лён достал из кошелька три золотых монеты и хотел отдать их девочке, но Юст ухватил его за руку.
— Не делайте этого, расточительный молодой безумец! — прошептал он в ухо своему знакомцу, — ваши деньги пропадут зря! У девчонки дурная родня — злая мачеха и алкоголик-отец! У них куча своих детей, которым есть нечего, вот они и выгоняют сироту на улицу, заставляя зарабатывать. У неё всё равно всё отнимут, да ещё и потребуют больше! Самая малая монета в вашем кошельке — целое состояние! Где это несчастное дитя найдёт менялу, чтобы перевести вашу дивоярскую валюту в местные деньги? У вас есть эре?
— Нет, — ответил Лён, соображая, что деньги его в самом деле слишком велики.
— Тогда пойдём — мы ничем не можем ей помочь. Она обречена — холод доконает её.
— Я оставлю ей монету!
— Она примёт её за безделицу, игрушку — для неё крупные деньги ничего не значат, она их никогда не видела.
Он не мог поверить в это — до сего момента власть денег казалась Лёну абсолютной силой, во всяком случае, среди людей! Он достал одну монету и подбросил её девочке в подол. А она, как бы находясь в прострации, зажгла следующую спичку, снова спрятав огонёк в ладошках.
— Идёмте, юноша, — печально сказал астроном, — сейчас вы увидите целый дом таких сирот. Им повезло, у них есть добрая Марта, земной ангел.
— А что же делать с ней?!
— Ничего. Такова жизнь.
— Давайте отведём её к Марте!
— Её завтра выселяют из дома — за неуплату налога. Если вам некуда девать деньги — помогите там, где это можно! Время, юноша! В двенадцать будет поздно. Поверьте мне, она уже не чувствует холода — смотрите: она улыбается. Не мешайте, бедное дитя уже видит ангелов. Уходим, мы бессильны.
И астроном потащил своего нового знакомого прочь от умирающего ребёнка.
— Не знаете, так я скажу вам: смерть не самое худшее, что может приключиться с человеком. Самое скверное: дурная жизнь! Вот ещё один безвинный ангел покинул эту юдоль скорби!
— Странная у вас философия! — буркнул Лён, снимая с себя теплый бурнус и бросаясь обратно к несчастной девочке.
На совершенно белом лице ребёнка застыло действительно счастливое выражение: она смотрела в небо, где за сплошь падающим снегом не были видны звёзды. В окоченевших ладошках догорал огонёк.
'Уж не знаю, что это за сказки такие тут водятся, но мне, кажется, выпало наблюдать жуткую реальность', — мрачно думал Лён, шагая за старым Юстом. Не полагал он, что на Селембрис может кому-то житься так плохо. А собственно, чему удивляться — где люди, там неравенство и угнетение. Вон Грета — как заведёт себе швейную лавку, так начнёт за гроши эксплуатировать таких сирот!
Такое отчаянное чувство им владело: мог вмешаться и не сделал! Что за мысли тогда копошились в его голове? Ах, да, он думал: это же зона сказки, здесь всё не по-настоящему! Будь такая возможность вернуться назад на десять минут — что бы он сделал? И с тяжёлым чувством понял, что ничего — всё было определено до его появления тут, он подоспел лишь к финалу. Мелькали ещё в мыслях нелепые затеи: схватить ребёнка, укутать в плащ, скорее бежать в лавку за дровами, едой, горячее питье! Скорее свистнуть Сияра, гнать в Дивояр, искать целительницу Энину. Но рассудок говорил: всё напрасно, уже поздно, ты ничего не можешь сделать — старик прав. И всё же… как тяжело…
Глава 11
Дом матушки Марты смотрелся довольно солидно — высокое крыльцо парадного входа, массивные фронтоны, лепнина, чугунная ограда. Но при этом была видна и удручающая нищета: парадное заколочено, кое-где облетела штукатурка, угол дома разрушался, окна заклеены бумагой.
Как поведал словоохотливый учёный, дом остался женщине от мужа, но сохранить его ей не удалось. Бургомистр приглядел себе солидное строение и пожелал купить его за сущие гроши. Бездетная вдова отказалась продать его за те смешные деньги, что ей предлагали, и надумала устроить в нём приют для сирот. Но хитрый городской чиновник подстроил дела так, что спустя несколько лет содержательница приюта оказалась в долгах. И растить сирот, за половину которых никто не вносил платы, оказалось совершенно разорительным.
Ещё пару лет она рассылала прошения по богатым домам, но получала сущий мизер — кто станет рушить планы бургомистра? Немного помогал ей Юст Достас — от его-то нищенской оплаты за преподавание в университете! А теперь стало совсем плохо: теперь её не только лишают дома, но и ещё она должна в казну немалую сумму. Откуда что взялось — она не понимает, но против судейского решения не пойдёшь — завтра им дадут встретить Рождество в приюте, а послезавтра она должна вывести оттуда всех детей. И куда идти? Хоть бы лето было, можно было бы на воле поспать под кустом! Можно пойти по крестьянским дворам и просить еды. Но в конце декабря, в самые морозы?..
