будет полным, пока я не перережу горло Караку.
Офицер перестал улыбаться, и в голосе прозвучала печаль:
– Думаешь, когда он умрет, боль оставит тебя?
– Может, да, может, нет, – сказал Конн, пристально глядя на светловолосого офицера.
Валанус погрузился в размышления.
– Однажды у меня был друг, – начал он. – Больше чем просто друг. Его захватили в плен в трибантской кампании. Ему выжгли глаза, отрезали ступни и кисти, потом половые органы. Когда мы нашли его, он был все еще жив. Они прижгли раны, понимаешь, залили их кипящей смолой. – На свечу шлепнулась капля, и она мигнула. Валануса передернуло, потом он собрался и выдавил улыбку. – С тех пор у меня не было друзей… и не будет – среди воинов.
Снаружи палатки ударил колокол. Он прозвонил четыре раза.
– Ну, – проговорил тургонец, – время идти к генералу. Если он предложит тебе награду, попроси для меня новую палатку или слугу.
– У тебя есть слуга. Я видел, как он ставил эту палатку.
– Да, но он один на восьмерых бедных офицеров. А я не могу позволить себе ему приплачивать. Поэтому… – Валанус указал на ручейки, сбегающие по стенкам палатки.
Конн не ответил, а молча поднялся, вынырнул из палатки и вышел под дождь. На западе вспыхнула молния и послышался раскат грома. До полуночи оставалось четыре часа. В ясный день было бы еще светло, но буря окутала землю тьмой. Юноша побрел через лагерь, прошел мимо лошадей в загоне и обозных телег, потом пробрался между рядов круглых палаток для простых солдат.
Шатер Джасарея составлял сорок футов в длину и по меньшей мере пятнадцать в ширину. Снаружи под навесом стояли двое солдат, вооруженных копьями. Когда Конн приблизился, они скрестили копья.
– Что… тебе… надо? – проговорил страж слева на ломаном кельтонском.
– Меня вызывал генерал, – ответил ему Конн на тургонском. Страж удивился.
– Жди здесь. – Он протянул копье товарищу и скрылся в палатке.
Его не было всего несколько секунд. Вернувшись, он велел Конну ждать, и тот стоял на дожде, становясь все мрачнее и мрачнее. Из палатки доносились голоса, но шум дождя не позволял расслышать, о чем они говорят. Через несколько минут начали выходить офицеры и торопливо возвращаться к своим шатрам, но и теперь его не позвали внутрь. Конн начинал злиться и обдумывал, не уйти ли ему, когда его окликнули.
– Ты можешь войти, – сказал страж. – Внутри есть коврик. Вытри об него ноги. Генералу не нравится, когда у него грязь на полу. И оставь меч и кинжал здесь. С оружием входить нельзя. – Конн снял перевязь и отдал ее солдату.
Потом он вошел в палатку. Контраст между ней и обиталищем Валануса был настолько разительный, что Конн едва не рассмеялся. Мозаичный пол был уложен с удивительным искусством, в основном из маленьких белых камней, но в середине более темные образовывали голову пантеры. Дальнюю сторону отгораживали занавески, и там, очевидно, находилась спальня. С крюков свисало семь ярких светильников, озаряя шесть деревянных стульев с бархатными подушками, два дивана с вышитыми спинками и длинный резной дубовый стол. Неподалеку стояла полная углей жаровня, а около стульев лежали толстые коврики. Генерал в простой рубахе до колен и сандалиях устроился на одном из диванов. Он совершенно не походил на воина.
– Подойди ближе, – велел он.
Конн вытер ноги о коврик и повиновался. Сняв мокрый плащ, он бросил его на пол и подошел к жаровне, наслаждаясь теплом.
– Можешь сесть, – предложил Джасарей, указывая на диван.
– Моя одежда мокрая и грязная, – ответил юноша. – Лучше я постою.
– Разумно. Так вот, расскажи мне о Бануине.
– Вы знали его? – изумился Конн, стараясь выиграть время, чтобы обдумать ответ.
– Он был моим учителем и учеником, – сказал Джасарей. – И хорошо показал себя в обеих ролях.
– Я этого не знал. Бануин часто говорил о вас, но ни разу не упоминал, что вы друзья.
– Я сказал учитель и ученик, – раздраженно заметил генерал. – О дружбе я не сказал ни слова. Постарайся не делать предположений. Общение наиболее эффективно, если обе стороны точно выражаются. Так вот, я так понимаю, что он жил с твоим народом и даже женился на женщине из племени.
– Да.
– Как ты думаешь, что привлекало его в землях риганте?
– Он говорил, что любит дикие леса и горы, запах сосен и вереска. Этому он учил вас?
Джасарей оставил вопрос без внимания.
– Зачем Бануин рассказывал тебе о моих теориях?
– Он хотел рассказать мне о величии своего народа, – ответил Конн.
– Вряд ли, ему не нравились наши амбиции, насколько я помню. Ты знал, что в гражданскую войну он был генералом?
– Нет, но я знал, что он служил в армии.
– Он был прекрасным генералом – солдаты любили его, а враги страшились. У него напрочь
