Алагир молчал. Мало-помалу у оползня собрались все остальные. — С вами ничего не случилось?
— Я должен показать тебе кое-что, — сказал тогда Алагир. — Барик и Багалан пойдут с нами, а остальные посмотрят потом, в свой черед.
Гильден спешился и залез туда, где сидел капитан.
— Что с тобой стряслось, парень?
— Все и ничего. Иди за мной и сам все поймешь.
Трое дренаев пошли за ним по коридору. В склепе все остановились как вкопанные и уставились на Бронзовые Доспехи.
— Это не может быть то, о чем я думаю? — спросил наконец Гильден.
— Может. То самое и есть.
— Кто-то шутки над нами шутит, — предположил Барик. — Не бывает так, чтобы обыкновенный оползень взял и открыл такое сокровище.
— Мне всегда хотелось посмотреть, какие они были на самом деле, — с почтительным трепетом сказал Алагир. — Я и подумать не мог, что они так прекрасны.
— Только что от них толку, раз они заперты в хрустале, — посетовал Багалан.
— Это не хрусталь. Что-то вроде иллюзии, — объяснил ему Алагир. — Просунь туда руку. Я уже пробовал, и у меня вышло.
Багалан, последовав его совету, ушибся о твердую глыбу, вскрикнул и с укором воззрился на Алагира.
— Я чуть пальцы себе не сломал!
Следующим попробовал Гильден, но и его встретило твердое, без единого шва стекло. Он тщательно ощупал всю переднюю сторону куба — никакого отверстия. Сменивший его Алагир медленно, неуверенно протянул руку. Она прошла сквозь хрусталь, и пальцы сомкнулись на рукояти меча с крылатым эфесом. Меч без усилия вышел из ножен.
— Как, во имя Истока, ты это сделал? — ахнул Багалан, все еще потирая ушибленные пальцы.
Алагир, вздохнув, отдал меч Гильдену и сел на каменный выступ.
— Неправильно это, — сказал он. Гильден подсел к нему.
— Расскажи толком, парень. Что тут творится? Рассказав про голос, который привел его к Доспехам и велел надеть их, Алагир умолк.
— Есть еще что-то, — сказал Гильден.
— Она сказала, что я Бронзовый Князь по праву наследия.
— А ты и нос повесил?
— Еще бы! Я ведь не Друсс-Легенда. Обыкновенный солдат. При выпуске из академии был третьим с конца. Ты лучше меня владеешь мечом, а Барик лучше стреляет из лука. Голос ошибся. За Бронзовым Князем я пошел бы в огонь, жизни бы не пожалел для дренаев. Сам я в вожди не гожусь.
— Может быть, ты и прав. Мы все недостойны своих предков. Они были гигантами. Ты сам говорил об этом не далее как вчера. У них был Друсс, а у нас только мы с тобой. Ты говоришь, что пошел бы в огонь за Бронзовым Князем, а мы все и в ад, не задумываясь, пошли бы, если б ты отдал такой приказ. — Гильден хлопнул Алагира по плечу и встал. — Делай то, что она велела, кто бы она ни была. Надевай доспехи, а я тебе помогу.
Алагир извлек из глыбы чешуйчатый панцирь с летящим орлом, кольчужные штаны и рубаху, крылатый шлем. Сняв свою кольчугу, он надел новую, развел руки в стороны, и Гильден застегнул на нем панцирь. Руки оделись в латные запястья и боевые перчатки. Гильден опоясал его мечом, вложив клинок в бронзовые ножны. Алагир поднял над головой крылатый шлем и замешкался.
— Мне кажется, что я совершаю святотатство.
— Ты чтишь святыню, а не оскверняешь ее. Надевай шлем. Под ногами у них прокатился гром. С потолка посыпалась пыль. Следом рухнул увесистый камень — и отскочил от опустевшей хрустальной глыбы.
— Опять землетрясение! — крикнул Барик.
— Бежим отсюда! — приказал Алагир.
Все бросились обратно по коридору. Алагир поднял упавшего Гильдена. У самого выхода позади раздался грохот, и вся кровля рухнула, а боковая стена раскололась.
Гильден, Барик и Багалан вылезли на воздух. Земля больше не тряслась. Весь отряд, собравшись внизу, смотрел вверх. Гильден оглянулся. В новом устье, окруженная клубами пыли, стояла золотая фигура. Гильден знал, что это Алагир — он сам помогал ему надевать доспехи. Но сейчас, на солнце, их капитан преобразился в сказочного героя, о чьем выходе из недр земных возвестило землетрясение.
На горном склоне стоял уже не Алагир, а Бронзовый Князь.
Мемнон в покоях Ландиса Кана молча слушал разговор Вечной с Унваллисом. Он с неослабевающим интересом наблюдал за тем, как ведут себя мужчины в присутствии Вечной, и каждый раз благодарил судьбу, избавившую его самого от плотских желаний. Все мужчины, попадая в орбиту ее красоты, становились полными дураками. Унваллис всегда вызывал у него чувство, близкое к восхищению. У этого человека блестящий ум, но теперь, когда Вечная вновь допустила его к своему ложу, он скачет вокруг нее, как престарелый щенок. Правда, одеваться он стал куда лучше. Одежда была страстью Мемнона: гладкий шелк, мягкий бархат, тонкая шерсть, цвета и оттенки. Он с наслаждением придумывал новые камзолы и мантии, прибегая к помощи лучших закройщиков и вышивальщиц. Став любовником Вечной вторично, Унваллис отказался от присущих ему тускло-серых одежд и сейчас был облачен в дивный короткий камзол из голубого шелка, кремовые штаны и серые сапоги. Первое место в его наряде Мемнон
