произошло.
— Ты говоришь об этом так, будто вступил во что-то гадкое, — засмеялась она. — Итак, она все еще девственница. Хорошо. Всегда приятно опять побыть девственницей. — Джиана помолчала и вновь задала вопрос: — Ты слышал, чтобы он говорил обо мне?
Мемнон ждал этого вопроса и готовился ей солгать, но сейчас, убедившись в глубине ее чувства к этому человеку, решил, что правда может оказаться сильнее лжи.
— Да, ваше величество. Но не думаю, что и вам захочется это услышать.
— Об этом судить буду я. Говори.
— Возрожденная, узнав о своем происхождении, расспрашивала Скилганнона о вас. Он сказал, что власть испортила вас, сделала злой, и что он сделает все, чтобы покончить с вашим правлением.
— Узнаю моего Олека. Все тот же романтик. Добро и зло различны, как день и ночь. Чудесно будет повидать его снова.
— Вы не сердитесь? — поразился Мемнон.
— С тем же успехом можно сердиться на солнце за то, что оно светит чересчур ярко. Олек — человек необычный. При всем своем уме на мир он предпочитает смотреть очень просто. Он, несомненно, думает, что я отбираю тела у моих Возрожденных и гублю их души. Это правда, но я, глядя на них, говорю так: «Без моих костей и крови вас не было бы на свете. Без меня вы бы не родились никогда. Я подарила вам двадцать лет, которых вы иначе не прожили бы. Одолжила вам часть своей жизни. Теперь срок платежа истек, и я беру долг обратно». И это точно такая же правда. Ты тоже думаешь, что я злая, Мемнон?
— Понятие зла незнакомо мне.
— Когда ты посылаешь своих Теней убить кого-то — это зло?
— Тот, к кому я их посылаю, должен думать именно так. Ваше величество не возражает, если я постою?
— Нисколько.
Мемнон встал и разгладил полы кафтана.
— Этот шелк очень мнется, — объяснил он.
Она взяла его руку с отрезанным мизинцем в свою.
— А как поживают твои Возрожденные?
— Все умерли, кроме одного. Да и он не переживет эту зиму.
— Не надо больше калечить себя, Мемнон. Тебе и так уже трудно ходить. Сколько пальцев на ногах ты отрезал?
— По два на каждой. Я должен найти способ, ваше величество, иначе я тоже умру.
— Еще не скоро, мой дорогой. У тебя еще много времени.
— Здесь что-то не так, и я должен понять, что именно. Машины работают безупречно, но как только детям исполняется восемь, реже девять лет, у них начинается рак и съедает их заживо.
— Я помню, что и ты единственный выжил из... из семьи, созданной Ландисом. Все прочие дети умерли. В конце концов он использовал все найденные им кости.
— Жаль, очень жаль, — сказал Мемнон. — Возможно, с их помощью я создал бы более совершенную копию.
— Не думаю. Кости ведь были не человеческие.
— Как так? — изумился Мемнон. — Ландис говорил мне, что нашел останки великого чародея былых времен.
— Так и есть. В те годы это вызвало большое волнение. По преданию, тот чародей, Згужев, заключил договор с повелителем демонов. Его преследовал рыцарь Руландер, и Згужев просил у демона, чтобы тот дал ему силу победить этого рыцаря. Тогда демон сделал Згужева Смешанным, но Руландер все же убил чародея. Ландис нашел кости Смешанного. Вот почему он испытывал такие трудности, создавая тебя. Я до сих пор не знаю, как он добился этого, но хорошо помню, какими ужасами кончались его первые опыты. Один младенец, рождаясь на свет, разодрал когтями чрево своей матери и погиб вместе с ней. Других приходилось умерщвлять по причине их ужасающего уродства. Потом появился ты — почти совершенный.
— Почему мне никогда не рассказывали об этом прежде, ваше величество?
— Пока ты был мал, Ландис думал, что это может дурно повлиять на тебя. Потом ты подрос... — она пожала плечами, — но этот вопрос больше не поднимался. Стало ли тебе легче теперь, когда ты узнал?
— Возможно. Это объясняет, почему дети получаются такими нестойкими. Мне нужно узнать об этом побольше. Унваллис зачитывается дневниками Ландиса, где говорится о его опытах со Скилганноном, я же предпочитаю более подробные записи, которые нашел в машинной палате. Они касаются различных тонкостей, открытых им.
— Только не отказывай себе в отдыхе, — сказала она, отпустив его руку.
— Благодарю за заботу, ваше величество. Вы знаете, что даже моя внезапная смерть не помешает переходу вашей души в первую из Возрожденных.
— Я не это имела в виду. Ты дорог мне, Мемнон, и я хочу видеть тебя здоровым.
Мемнона на миг это тронуло, но потом он подумал: «Декадо был тоже дорог тебе». Вечная добра и внимательна, когда ей этого хочется — и беспощадна, когда у нее меняется настроение.
— Я отдохну прямо сейчас, с позволения вашего величества.
