чьи познания были неизмеримо выше познаний Мемнона. В сравнении с их совершенством негодность его собственных творений еще сильнее язвила его. Возрожденные должны быть точными копиями его самого. Загадка раковых опухолей, поражающих их всех в детстве, мучила его беспрестанно. Сам Мемнон, насколько он помнил, не болел никогда — его тело противостояло любой хвори, любому поветрию.
Он замедлил полет, поняв, что находится невдалеке от затерянного храма. Два перевала вели туда, где некогда стояла Гора Воскрешения. Теперь на месте горы в земле была впадина, поросшая корявым кустарником. Облако, повисшее над ней, тут же исчезло.
Скилганнон придет в уныние, увидев это.
Мемнон хорошо помнил человека, которого встретил в грезах Гамаля. Джиана права. В его глазах светится дьявольский ум, и нет сомнения, что духом он непреклонен. Девушка вложила мечи в его руки, и он пробудился слабый, не понимающий что к чему — однако нашел в себе силы, чтобы убить бегущего на него зверя.
Мемнон повернул на юг, задержался над рекой Ростриас и полетел обратно к далеким горам. Он мчался над долинами и холмами, над лесами и потоками, ища своего врага. В пути он увидел нелепое зрелище — маленького человечка в красном вместе с толпой джиамадов. Двое Смешанных тащили повозку. В другое время это разожгло бы его любопытство, но сейчас он, не останавливаясь, полетел дальше.
В лесистой долине под ним замигал огонек костра. Огонь развели с умом, и с земли его не было видно. Мемнон слетел к трем сидящим у костра людям. Скилганнон выглядел суровым и отчужденным. Девушка, двойник Вечной, не сводила с него глаз. Третьим был могучий крестьянин со старинным боевым топором.
— Как ты умер тогда... в первый раз? — спросила девушка.
— Я умирал долго и трудно, — сказал Скилганнон и посмотрел на крестьянина: — Как ты, Харад?
— Есть хочется. Ты видел в Пустоте Друсса, когда был там?
— Не помню. Теперь это все как в тумане.
— Почему ты не дошел до Золотой Долины, о которой он говорил?
— Этому помешало зло, совершенное мной при жизни. Мне вспоминается, что я там был не таким, каким ты видишь меня сейчас. Мои руки покрывала чешуя. Зеркал там нет, но я чувствовал, что и лицо у меня в чешуе. Грешникам путь в Долину заказан.
— Что же они делают? — спросила девушка.
— Борются за свою жизнь.
— Но ведь они и так уже умерли, — сказала она. — Что еще может с ними случиться?
— Этого я не знаю. Когда убиваешь там одно из чудовищ, оно просто исчезает. Может быть, перестает существовать.
— А на тех, кто... не в чешуе, эти чудовища тоже нападают? — спросил Харад.
— Да.
— Нечестно как-то, — заметила девушка. — Хороший человек умирает, попадает в Пустоту, а там демоны убивают его заново.
— Нечестно? — засмеялся Скилганнон. — В прошлой жизни я это часто слышал. Хотел бы я поглядеть на того, кто первый сказал, что жизнь может быть честной или нечестной. Неправда это. Жизнь — это просто жизнь. Одним везет, другим нет. Честность тут ни при чем. И если на этом свете дело обстоит так, почему в Пустоте должно быть иначе?
— Ты боишься вернуться туда?
— А если и так? Какой прок бояться неизбежного?
— Друсс сказал, что проводит Чарис в Золотую Долину, — сказал Харад.
— Раз сказал, значит, так и сделает, — подтвердил Скилганнон. — Будь уверен.
— Жаль, что я не погиб вместе с ней. Тогда бы мы и там были вместе.
— Когда-нибудь вы встретитесь, — сказала девушка.
И очень скоро, подумал Мемнон. Судя по расстоянию, которое пролетел его дух, Теням понадобится не более трех ночей, чтобы добраться до них. Он хотел уже вернуться в тело, но тут девушка снова задала Скилганнону вопрос:
— Ты жалеешь о том, что любил Вечную?
— Одному меня жизнь научила: о любви никогда не надо жалеть, — улыбнулся он. — Это она во многом определяет, какими мы станем. Тут мне посчастливилось. Я любил, и меня любили. В конечном счете только это и имеет значение. Рано или поздно все мечты человека обращаются в прах. В прошлой жизни я еще не знал этого, а теперь знаю. Мира, который я знал, не осталось даже в истории. Только мифы, только тени.
— Но Вечная остается, — сказала она.
— На время.
— Ты в самом деле веришь, что сможешь покончить с ней?
— Аскари, я далеко не всех высот достиг в своей жизни. Многие люди были — и есть — сильнее или мудрее меня. Но я ни разу не терпел поражения — ни в жизни, ни на войне. Устарте, которую вы называете Благословенной, сказала, что в моих силах изменить этот мир. И я доверяюсь ее мудрости.
Какая самонадеянность, подумал Мемнон. Но когда он заглянул в эти сапфировые глаза, его кольнул страх.
Гильден, выехавший на разведку, спустился по склону на ровное место. Отряд следовал за
