Поглядывая на склоняющееся к горизонту солнце, я нервничал – ночевать на болотистом берегу не хотелось. Дров для костров здесь нет, комаров четыре дивизии, да и про убежище не мог забыть – хотелось между ним и нашим лагерем иметь текучую воду. Не знаю, насколько эффективна ее защита, но очень надеюсь, что местные ее не в силу суеверий нахваливают.
Первые колеса зашуршали по «щетине», оставшейся от срубленных стеблей. Проход бы столь узким, что между стенами тростника и бортами телег места не осталось. Пешеходам пришлось идти за повозками – колонна растянулась еще сильнее.
Река была мелкой, но с топким дном, поросшим водорослями. Лошадям приходилось несладко, и лезли в глубину они неохотно. Зато противоположный берег порадовал чистым песком пляжа, зеленью луга и симпатичным лесочком в сотне метров. И дрова имеются, и место для отдыха. Обернувшись, посмотрел, как первая телега подходит к середине переправы, – от нее вниз по течению расплывается пятно потревоженного ила. Покосился на солнце – заходить собирается, а у нас обоз только начал перебираться…
Мои страхи оказались напрасными: до темноты успели переправиться все. И дрова заготовить успели, и круг из повозок сделать, и даже колья между ними местами вбили. Лагерь наполнился аппетитными запахами из сотен котлов – я с аппетитом умял полную миску все той же опостылевшей каши без масла, а до этого успел немного помыться выше по течению: покончил с грязью, оставшейся от утреннего приключения.
Моему примеру последовали многие – народ здесь, как я заметил, достаточно чистоплотный, а вчера подходящего водоема не встретилось.
Четвертый день похода – как бы медленно мы ни шли, все равно уже сделали больше сотни километров. Трудновато по бездорожью двигаться, но это единственное неудобство – нам не мешает ни погань, ни зловещие демы. Да и погодка отличная: будто специально для нас кто-то ее включил. Самочувствие тоже наладилось – даже утренний экстрим уже забылся. Еще два-три дня такого пути – и доберемся до границы, а уж там… Под утро на нас, наконец, напали.
* * *
Как и в первый раз, тревогу поднял попугай.
Спал я сегодня хоть и крепко, но без скачущих лошадей и коматозного состояния, – от зловещего шипения проснулся сразу. Поднял голову с «походной подушки» – седла; повернулся на шум. Зеленый, устроившись на специально воткнутой для него удобной ветке, принял ахтунг-форму «взрыв на макаронной фабрике» и издавал соответствующие звуки.
Тревоги я поднимать не стал – без меня уже подняли. Предприимчивый Арисат, боясь пропустить первые предвестники приближения врага, на ночь ставил рядом со мной дозорного, приказывая ему глаз не спускать с попугая. Эта мера себя оправдала – теперь вокруг, в темноте, угадывалось движение; часто звякало металлом; вся эта специфическая возня намекала на подготовку лагеря к бою.
– Зеленый, ты, если что, лети в лес, ищи скворечник и там отсиживайся.
Птиц и без того напрасно рисковать не любит – без меня разберется, но заботу проявить ведь нетрудно. Из темноты вырос Тук:
– Сэр страж, похоже, гости к нам идут… незваные.
– Да понял я уже.
– Арисат народ расставляет, а я при вас буду. Прикрою, если что: у меня латы, щит и секира добрая, а у вас только кольчуга и меч смешной.
Эх, горбун, знал бы ты, что подобными «смешными» клинками можно сделать. Будет у меня возможность – обзаведусь настоящим мечом: размеры вбиты в голову не хуже чертежей резонатора. Эталона метра у меня пока что нет, но пропорции-то имеются, да и приблизительно прикинуть смогу – точности до миллиметра мне не требуется. Но и с этим оружием я далеко не беспомощен. Любое железо только тогда полезно, когда к нему привык, – за эти дни хоть немного с ним освоился и почти уверен, что в бою оно меня не подведет. Хотя как знать – не проверял…
Намотал портянки, вдел ноги в сапоги, затянул шнуровку на боках. Шлем на голову, застегнуть, теперь наручи – Тук помог. Топор – в жесткую петлю на поясе, ножны с мечом – туда же, арбалет и колчан – за спину. Кольчугу на ночь не снимал: все, к бою готов (теоретически).
Защитники лагеря собирались возле линии повозок. Порядок с этим делом у них был идеальный – каждый воин без дополнительных указаний знал, возле какой телеги ему следует находиться при нападении. Женщины, дети и старики отступили в центр, окружив жестоко стреноженных лошадей, коров и мелкий скот – между этой кучей и полосой обороны осталось пустое пространство. О назначении его я догадался самостоятельно, увидев, что дружинники, несмотря на темноту, поспешно седлают лошадей. Новолуние на носу, да и тучки наползают – темень кромешная. В таких условиях кавалерия малополезна – ей свет подавай. Легко догадаться, что при начале боя зажгут факелы и костры, а затем конница начнет носиться по периметру, оперативно нанося удары по прорвавшемуся противнику.
В этом замысле мне не нравилось одно – за спинами пеших вояк (и моей в том числе) будут гореть многочисленные огни. На их фоне нас любой желающий рассмотрит без трудностей. Хотя, возможно, и без этого погань во мраке ориентируется отлично, так что хуже не будет.
Тук, застыв между телегами, небрежно взвалил лезвие секиры на наплечник, оперся об оглоблю:
– Все, сэр страж, – тут и постоим. Вы бы лучше копьецо себе взяли – я буду их держать, а вы из-за спины бейте или цепляйте крюком за шею: под топор подтаскивайте.
– Не надо – с мечом я быстрее работать могу, и длина у него подходящая.
– Ну как знаете. Только под руку правую не подходите – я с замаха от самого горба бью. Если попаду таким ударом по макушке, лезвие разве что в яйцах застрянет, и то вряд ли. А чего ему там застревать? Костей-то в них нет…
На телегу, что слева, ловко забрался лучник, прислонил колчан к борту, в левую руку взял несколько стрел. Я не спешил браться за метательное оружие – стальной тетивой пока не обзавелся, а жильную долго держать в натянутом состоянии нежелательно. Даже не в натянутом нагрузка от согнутой стальной пластины выходит приличная – не стоит усугублять.
Попугай приземлился на плечо (и как он меня в полной темноте находит?), вытянул голову в направлении реки, зашипел. Странно – я предполагал, что погань подбирается со стороны леса, который недалеко от нас темнеет: она же вроде воду текучую не жалует. Видимо, от разоренного убежища месть пришла, вдогонку – не зря я от него хотел подальше убраться. Решил поделиться своими соображениями с Туком, но тут началось.
Хором залаяли собаки, заржали лошади, от реки противно завизжали, заквакали – угрожающие звуки приближались.
– К речной стороне! Огни зажечь! – Арисат взревел как авиалайнер на взлете.
Застучали копыта лошадей – боевым животным даже тьма не помешала. Хотя светлело на глазах – по периметру женского столпотворения быстро разгорались костры и факелы. Глядя на это, я понял еще один плюс такого освещения – самые слабые члены общины будут скрыты от глаз врага: вряд ли погань сумеет разглядеть их через огненное кольцо. Парадокс зрения – сидя в уютной квартире, ночного двора не разглядишь, пока не щелкнешь выключателем.
Из тьмы во тьму смотреть можно, из света во мрак – бесполезно, бакайцы это понимают.
– Надули нас, как юнцов старые клячи, нарумянившись, надувают, – вздохнул Тук. – Кто ж знал, что они от реки попрут?
– Вторые все к речной стороне! – опять крик Арисата.
Захлопали тетивы о наручи, замельтешили трассеры горящих стрел – там начинался бой.
– Мы не номерные, значит, стоим на месте, – предостерег горбун.
Лучник, который недавно столь ловко забрался в телегу, спрыгнул на землю, побежал в сторону реки. И вообще туда много кто побежал – линия обороны серьезно оголилась.
