той же фразой:
– Ну, что сюда приехал? Потренироваться?
Надо было плохо знать добродушного, готового за товарища все отдать Муртаза, чтобы всерьез, с обидой принимать его подначки. Никто и не обижался. Все видели и знали, что в тяжелых ситуациях, наиболее ответственных встречах Хурцилава, ставший вскоре в сборной капитаном, проявлял себя самым лучшим образом. По этому поводу могу привести массу примеров.
Первое, что приходит на память, его игра в знаменитом ответном московском матче с венграми за выход в полуфинал первенства Европы-1968. В Будапеште наша, тогда руководимая Якушиным команда проиграла – 0:2. Чтобы пройти дальше, нашим, как минимум, надо было дома эти мячи у очень сильной сборной Венгрии отыграть. И ведь отыграли! В чем огромная заслуга принадлежит Хурцилаве, который не только прекрасно справился с обязанностями защитника, но и вовремя, со штрафного, метров с двадцати пяти заколотил в ворота соперника исключительный по красоте гол.
Так что совсем не зря четыре года спустя Муртаза, который к тому времени заслуженно занял в отечественном футболе место лидера и пользовался огромным авторитетом у ребят, тренер Пономарев пригласил для срочного усиления олимпийской сборной.
Во время товарищеской встречи против сборной ФРГ на Олимпийском стадионе в Мюнхене, приуроченной к его открытию, вторым центральным защитником прекрасно играл столичный спартаковец Николай Абрамов (1950–2005). Между прочим, когда мы совершали турне по Южной Америке, хозяева местных клубов, восхищаясь мастерством Абрамова, обращались к нам с просьбами продать его.
Однако в памятном матче против немцев он, нарушая игровую дисциплину, покидал «свою» зону. Тем самым оставляя Муртаза на растерзание беспощадным трио – Нетцер, Мюллер и Беккенбауэр. В перерыве Хурцилава пытался вразумить партнера: «Ты что делаешь? Стой на своем месте! Ведь подставляешь меня!» И Абрамов, талантливый игрок, досрочно ушедший из футбола после жутких нарушений спортивного режима, с опозданием, но прислушался к капитану. Что не помогло: во 2-м тайме Мюллер заколотил «покер» – аж четыре мяча!
Со стороны казалось, что травмы обходили Хурцилаву стороной. Отнюдь. Просто на большинство из них он не обращал внимания. А если даже и случалось что-то серьезное, обычно говорил мне: «А-а, ладно, пройдет…» Степень игровой надежности у Муртаза была исключительно высока. Я с трудом припоминаю случаи, когда, имея в защите Хурцилаву, наша команда уж особенно проваливалась. Исключением, пожалуй, послужил тот матч с командой ФРГ на олимпийском стадионе в Мюнхене.
Тогда роковую роль сыграло мало зависящее от Хурцилавы и его товарищей обстоятельство. В отсутствие приболевшего Пономарева обязанности главного тренера выполнял Гуляев. Дирижировал он игрой – не бог весть как. Да и хозяева терзали нашу оборону нещадно. Тем не менее, в 1-м тайме счет 0:0 ребята сохранили. Во 2-м дело, может, так и обошлось бы. Но тут в ситуацию встряли «высшие силы» в лице руководителя советской делегации – председателя Спорткомитета Павлова. В перерыве он наведался в раздевалку и заявил Гуляеву:
– Ну, чего вы? Хозяева прижали нас, как зайцев. А надо и самим атаковать! Давайте-ка, покажите себя! А то смотреть неудобно!
Не думаю, что с Пономаревым такой бы «номер» выгорел. А вот Николай Алексеевич, видно, мысленно «взял под козырек». И поторопился «внести коррективы», роковым образом призвав:
– Все, ребята! Открываемся и атакуем!
Сказано – исполнено! Ребята побежали вперед. Открылись. И «привезли» себе, напомню, четыре «сухих» мяча. Один из них немцы забили после того, как напарник Хурцилавы – армейский защитник Юрий Истомин выложил пас на ногу… Герда Мюллера. Один из лучших тогда в мире бомбардиров, наверное, уважать себя перестал, если бы, выскочив один на один с Рудаковым, не занес в ворота прямо-таки поднесенный ему «на блюдечке» мяч.
Смотреть в этот момент на Хурцилаву было просто больно. В бессильном отчаянии он подбежал к Истомину и, размахивая руками, крикнул:
– Юра! Ну, тебе-то что мы плохого сделали?
Такого – трагичного и одновременно смешного – в футболе нашем, словно в театре, мне за мой долгий век спортивного врача пришлось наблюдать сплошь и рядом. Но если только о смешном, то в рассматриваемые нами годы самым, пожалуй, забавным в межличностном общении игроков сборной были диалоги между Хурцилавой и Левоном Иштояном – «звездой» ереванского «Арарата».
Они дружили. На сборах и выездных матчах селились в одной комнате. И продуктивно общались. Порой между ними разыгрывались комичные сценки. И тогда на базе ребята заходились в гомерическом хохоте. Однажды в их присутствии оба взялись обучать друг друга своему родному языку. Хурцилава лез из кожи вон, чтобы научить собеседника говорить по-грузински, а Иштоян пытался что-то втолковать визави из Тбилиси по-армянски. У первого получалось немного получше: он даже запомнил обращение «ахпер джан!», что по-армянски означает «дорогой брат!». Второй выглядел несколько заторможенным. Недовольный таким ходом учебного процесса Муртаз периодически срывался. Но, стараясь не выглядеть неучтивым, почти ласково начинал:
– Ахпер джан!
Однако уже в следующий миг по-кавказски темпераментно «взрывался» и в ином стиле завершал фразу словами: «Ты – тупой! Я зря трачу на тебя время!»
Другой забавный эпизод произошел, когда мы готовились к Олимпиаде-1972. Тогда нам в команду навязали некоего психолога из Харькова. Через какое-то время, не выдержав, Пономарев «попросил» его из сборной. Но до этого горе-специалист успел изрядно всем намозолить глаза. Я с самого начала к его «методе» относился более чем скептически. И, видимо, понимая это, он каждый раз меня успокаивал:
– Не волнуйтесь! Я только вечером обойду ребят, чтобы обеспечить им качественный сон.
«Качественные» сновидения этот психолог обеспечивал с помощью… шарика, которым водил у ребят перед носом. И в конце концов этим «вождением за нос» ребят достал. Первым, кому он попался «на зуб», оказался Хурцилава, чему я, случайно проходя по коридору мимо номера, где проживали он и Иштоян, стал свидетелем.
Услышав доносящийся из-за их двери хохот, я невольно заглянул внутрь. Оба держались за животы. Рядом стоял растерянный психолог.
– Муртаз! – поинтересовался я. – Что случилось?
– Вах, Савелий Евсеевич! Мы уже заснули. Вдруг входит этот человек, будит, начинает размахивать шариком! Слушай, какой тут сон? Я попросил его уйти и больше не нарушать наш режим!
Хурцилава ухитрился развеселить ребят даже на трагичной, как помните, Олимпиаде в Мюнхене. После теракта с участием палестинцев руководители делегации СССР, чтобы оградить наших атлетов от подозрительных лиц, установили дежурство в подъездах дома, где мы жили.
–
– Ну, береженого бог бережет! Словом, меня попросили составить список дежурных. Как-то вахту – с полуночи до 6 часов утра – должны были нести по 4 футболиста. В последней смене (04.00–06.00) старшим назначили Хурцилаву. Чтобы было нескучно, ребята поставили у входной двери стол и уселись играть в карты. На рассвете постучали. Муртаз строго спрашивает:
– Кто?
– Открывай! – отвечают ему на чистом русском языке – Велосипедистов надо будить!
Тут надо пояснить, что те сразу после Игр должны были лететь на следующие соревнования. Вот и пришли – подымать их в дорогу.
Но Муртаз решил немного продлить удовольствие. И когда из-за двери снова и снова кричали «Открывай!», он раз за разом строго требовал: «Назовите пароль». В конце концов дверь, конечно, открыли, но вся вахта покатывалась от смеха.
Чуть позже я полушутя-полусерьезно поинтересовался у Муртаза:
– Слушай, а что бы ты, к примеру, сделал, если бы к нам вдруг явились террористы?
Немного подумав, он почти всерьез ответил:
– Первым делом бы сдал Павлова и Зонина….
–
