Санки, козел, паровоз

уайфай, автофокусом и слотом расширения для карт памяти микроэсди. Комстар внедряет систему миримон тестирования приставок для пользователей услуги цифрового интерактивного телевидения стрим с целью мониторинга процесса внедрения новых услуг ай пи тиви для сервисов стрим и эмгэтээс… (Еще рюмка— и заканчиваю)…В онлайн изданиях гадают, что же приготовила мазила. Уж не новый ли браузер, конкурирующий с установленным в айфонах приложением сафари? Продукты разработчика приложения, как сам файрфокс, так и его мобильная версия гекко, работают на принципиально ином движке, нежели тот, что применяется в браузере от эппл…

Посмотрел-послушал? Я умышленно убрал кавычки, дефисы и графическую латинскую аббревиатуру, стараясь передать враждебную настырность этого звукового напора. Так вот, нынешнее младое-незнакомое все это понимает и с интересом подобные сведения переваривает. Для них это — не звуковой поток, а осмысленные цепочки слов, способные вызвать эмоциональный отклик.

Однако Лена кличет к ужину, и ее язык мне как раз внятен.

Твой

Виталик

Ответное письмо было еще короче первого.

Ах, дружище, ты опять впал в пессимизм. Да, говорят нынче не так, как прежде. Смирись, не рви себе душу. А как станет невтерпеж — вот тебе средство. Поезжай-ка в Европу, лучше всего во Францию, где еще живы потомки изгнанных носителей языка, на котором писали Тургенев и Набоков, — они умудрились три-четыре поколения сохранять это чудо. Там и усладишь слух, утомленный гаджетами с уайфай и слотом расширения. Вот куда хорошо бы отправлять детей учить язык — да не французский, а русский. Правда, Франция — не единственное пригодное для этого место. Тут мне случилось побывать в Голландии. Иду это я по Амстердаму и вижу даму (рифма случайна) на велосипеде и при этом в умопомрачительной шляпе. Загляделся, а тут сзади на русском: «Ой, Мань, смотри какая!» Две руссо туристо аж задохнулись. А дама, чуть повернув орлиный профиль, им в ответ, на русском же: «Вы что, е… вашу мать, бабу в шляпе на велосипеде не видели?»

Видишь — не все так безнадежно.

Обнимаю

Алик

Но все это не мешало друзьям предаваться телесным радостям. Они даже ввели в обычай дарить друг другу на дни рождения что-нибудь исключительно съедобное. Скажем, фазана из магазина «Дары природы» или просто утку. К подарку придавался какой-нибудь рифмованный завиток:

Не утка это, а звено
В цепи сакральных элементов,
Меж зайцем и яйцом оно
Располагается удачно.
К погибели Кощеев мрачных
И вящей славе добрых сил,
Счастливым пользуясь моментом,
Я эту птицу пригласил.

В те времена открылся в Москве ресторан «Варшава» — первый с настоящим баром, керамическим сооружением, присев к которому можно было выпить чуть ли не коктейль. Хаживали туда Алик-Виталик, пили сухое и ели самое дешевое — сорок пять копеек — блюдо: бигос, по-нашему солянка из тушеной капусты с кусочками свинины, правда, с добавлением чернослива. Как-то Виталик и один туда забрел, косил глазом на девицу за соседним столиком, сплошь ключицы, солома волос и брошка-паук на плече, мусолил карандаш — написать завлекаловку какую. Вот сидит в ресторане девица, и народ на девицу дивится… Нет, не идет. Он взял другую салфетку (кто ж из читавших про западную жизнь не норовил написать что-нибудь в ресторане на салфетке):

Вы такая приятная,
Вы такая эстетная,
Вы такая абстрактная,
Вы такая конкретная,
Что, увидев в «Варшаве» вас,
Я нашел — вы похожи
На царицу Вирсавию
И на Савскую тоже.
Только так не годится,
Я сказал сгоряча,
Не носили царицы
Пауков на плечах
И вино пили тонкое,
Драгоценное, пряное,
И смотрели на подданных
Повелительно, прямо.
Впрочем, память не вечна,
Забываются мифы,
Вы царица, конечно,
Только смотрите мимо.

Потом, видимо, шел номер телефона, но она не позвонила.

А ты — позвонила. Помнишь, как все было? Я летел в Новосибирск в командировку. И еще до взлета заметил тебя через узенький проход — Ту ли, Ила ль (тулиилаль — каково?) — детская шея и этот профиль. Рядом вполне почтенный, чуть потертый дядька, вы беседовали все четыре часа полета, а я время от времени поднимал взгляд от книги и ублажал его этой шеей и этим профилем…

Абсурд какой. Я вернулся из издательства, в меру уставший и не в меру злой. Пришлось разъяснить автору, почему мы не сможем опубликовать роман, в котором, согласно аннотации, он исследовал внутренние пружины классически-рациональной парадигмы развития, ее границы и кризис. Я как мог пытался нарисовать простую и, возможно, доступную ему картину. Приходит, говорил я, Чехов (Толстой, Достоевский) к Суворину (Коршу, Каткову, кому там еще — Стелловскому) и сообщает: я тут одну вещицу написал, так, пустячок, исследую я в ней внутренние пружины классически-рациональной парадигмы. Вы представляете (это я — автору) их лица? Вижу — силится представить. Уже хорошо. Так ведь погнали бы они Чехова (Толстого, Достоевского), как пить дать погнали: на кой черт им издавать исследование пружин парадигмы, пусть даже внутренних. И не узнал бы мир гениев, светочей и, можно сказать, столпов литературы нашей. Школьникам, конечно, облегчение бы вышло, а все равно — жалко. Не узнали бы мы, как хотелось полетать Наташе Ростовой, подхватив себя под коленками, туже, туже… И Ганечку бы не пожалели, бедного — смотреть как такие деньжища горят. И про Каштанку, что нюхала столярный клей… Но — обошлось. Обхитрили они издателей. Притворились, что пишут развлекаловку для людей, хотя сами наверняка тайком ото всех что-то там исследовали, может, даже и пружины.