менее опасной замаскированной западней, чем сырой песок береговой линии. Гораздо более жесткими были сглаженные поверхности плато, часто усыпанного миллионами мельчайших ракушек, отложенных здесь с эпохи палеолита, когда пустыня Сахара представляла собой дно океана. Многие из этих плато, как обнаружил Сент-Экзюпери, были окружены головокружительными отвесными утесами, как в штатах Юта или Аризона. Однажды он опустился на одну такую горную страну, только чтобы обнаружить, что для мавританского посредника нет никакой возможности спуститься вниз по почти вертикальным откосам. Они оказались на необитаемом острове посреди моря пустыни. «Ни один мавританец не смог бы добраться до этого неприступного замка, – писал он позже в «Планете людей». – Ни один европеец ни разу не исследовал эту территорию. Я ступал по песку, который был бесконечно девственным». Наклонившись поднять гладко отполированный аэролит, сильно отличавшийся от других камней вокруг него, Антуан испытал ощущение восторженного удивления: это был темный остаток метеорита, упавшего из космоса, подобно капле дождя со звезд.
Поиск Рейна и Серра шел вот уже месяц, когда в середине июля произошла другая беда, намного ближе к дому. На пути от Сиснерос горемыке Ригелю еще раз пришлось сесть из-за отказа двигателя, на сей раз всего в двадцати милях от Кап-Джуби. Его подобрал его сослуживец Дюмениль, но парализованного «бреге» пришлось оставить. Постоянные распоряжения из Тулузы запрещали спасательные операции по восстановлению и возвращению самолетов на «раскольничьей» территории, где существовала слишком большая опасность попасть в засаду. Но на сей раз все случилось настолько близко, что Сент-Экзюпери решил допустить исключение из правил. Отвесные скалы вдоль всего берега к югу от Джуби не позволяли вернуть «бреге» назад морем, и Антуан отважился на попытку сухопутной спасательной операции. Сначала он попросил Маршаля и его механиков собрать двухосную тележку из шасси самолета, на которую установили люльку, достаточно крепкую и прочную, чтобы могла выдержать вес запасного двигателя.
Затем изготовили специальную упряжь, длиной почти в тридцать ярдов, чтобы четырехколесную тележку могли тянуть верблюды. Облачившись в свой халат, Сент-Экзюпери обратился к мавританским вождям, стоявшим лагерем поблизости, с мольбой о помощи. Они сильно засомневались, услышав о его невероятном предложении, но наконец Атаф, переводчик, прошедший через мучения Гурпа, вызвался рекрутировать шесть конных воинов для сопровождения экспедиции.
Необычный караван в составе трех верблюдов (два – в упряжи телеги, третий – груженный кирками, совками и запасными колесами), двух ослов (везущих запасы продовольствия и воду), восьми вооруженных всадников (включая Сент-Экса и Маршаля), двух проводников и еще семи марокканцев (вооруженных винтовками и лопатами) вышел из Джуби после полудня и достиг потерпевшего аварию самолета утром следующего дня после ночного перехода. Сент-Экзюпери надеялся вытянуть поврежденный «бреге» на более гладкую площадку, но поверхностный осмотр скалистых окрестностей показал, что взлетать больше неоткуда. «Бреге», кроме того, оказался в более плачевном состоянии, чем ожидалось, поскольку толкатель поршня, вылетев из двигателя, разбил одно из креплений.
Проводник на верблюде был срочно послан в Джуби, чтобы привести новый набор моторных распорок, в то время как мавританские рабочие стали заниматься выравниванием взлетно-посадочной полосы длиной 90 метров. Сент-Экзюпери также орудовал, в свою очередь, совковой лопатой, пробиваясь сквозь сотни торчащих камней и песок к гравиеподобному щебню, а Маршаль-механик стремился снять поврежденный двигатель «бреге». На закате не появился погонщик, отправленный в Джуби за креплениями для двигателя, и Сент-Экзюпери начал волноваться.
– Его, должно быть, убили, – бодро заметил Атаф-переводчик.
Он подразумевал членов племени Аит-Усса, которых сам очень боялся. Сент-Экс засомневался в мудрости своей смелой инициативы, но было слишком поздно теперь возвращаться. Если бы ситуация стала ухудшаться, им пришлось бы рискнуть и взлететь без новых креплений для двигателя.
Начало ночи ознаменовалось диким хаосом. Походные костры были стремительно погашены, в то время как марокканские стрелки палили в ночь без разбору. «Это было великолепно, – написал позже в отчете старшему должностному лицу авиалинии Сент-Экс. – Даже волнующе, чем первая ночь в пустыне у Нуакшота».
Вскоре после полуночи вспыхнула новая паника, поскольку прискакал в большом волнении марокканский наездник.
– Что случилось? – поинтересовался Сент-Экзюпери, видя, как все вскочили на ноги в необыкновенном волнении.
– Приказ полковника… Быстро возвращаться… – объяснил Атаф на ломаном французском. – Воины Аит-Усса преследовали нас… Все погибли!
Быстрее ветра Сент-Экс вскочил на верблюда вместе с Маршалем, и они помчались через пустыню позади своего проводника. Курсом на север, к Джуби. Никаких разговоров, никакого курения – никаких шумов от их призрачной процессии, если не считать слабого стука копыт. Сама тишина вызывала панические настроения, а безумная схватка в ночи угнетала Сент-Экзюпери, «испытывавшего недостаток ясности».
Они скакали трусцой около трех часов, когда он заподозрил неладное. Всадник, принесший весть, отъехал на помощь соседнему селению сгуртовать их домашний скот. Сент-Экзюпери начал с сомнениями расспрашивать Атафа, в конце концов признавшегося, что не было никакого сообщения от полковника из Джуби, «посыльный» просто придумал его, чтобы заставить их в спешке ретироваться.
– Стой! – заорал в гневе Сент-Экзюпери.
Он соскользнул с верблюда вместе с Маршалем, и они поспешили к командиру марокканского эскорта.
– Что за бред? – кричал разъяренный Сент-Экс. – Бежать от врага, которого никто не видел?! Скажи ему, – приказал он Атафу, – какие они «прекрасные» воины: даже не дождались врага, чтобы показать ему свои задницы!
Пронеслось некоторое сердитое бормотание со стороны «воинов», но единственный ответ их спешившегося предводителя был дан движением головы в направлении Джуби.
– Очень плохо! – воскликнул Сент-Экзюпери в глубоком отвращении. – Мне следовало взять в охрану женщин. Мы были бы лучше защищены.
Ужаленные его колкостью, всадники сгрудились вокруг него. Последовали бурные дебаты. Сент- Экзюпери настаивал на немедленном возвращении к самолету. Марокканцы не менее упрямо отказывались: по их словам, было слишком опасно идти ночью, они легко могли попасть в засаду. Наконец компромисс нашли. Решили спрятаться на ночь, а с рассветом совершить бросок назад, к «бреге». Недалеко от моря, расположенного несколько западнее, они нашли себе убежище в овраге, сформированном эрозией утесов.
Маршаль, подобно Сент-Эксу, не пытался скрыть своего презрения, в то время как Атаф оставался, как обычно, весел.
– Это будет грустно… – сказал он, покачивая головой. – Гурп, Эрабль… Я пытался их спасти… Ничего не вышло… Но вы?.. Это будет еще грустнее… – Он сделал жест, похожий на выстрел из ружья. – Аит-Усса убьет каждого… – добавил он философски.
На рассвете на горизонте не обозначились какие-либо воинственные силуэты, и караван возобновил свой марш на юг. В тот момент, как они достигли «бреге» – вскоре после восхода солнца, – прилетели два самолета из эскадрильи сахариана и сбросили сообщение – реальное на сей раз – от полковника де ла Пенья. Его принесли Сент-Экзюпери, так как ни один из марокканцев не умел читать. Враг слишком близко, гласило сообщение, они должны возвратиться в Джуби немедленно.
– Прекрасно! – кивнул Сент-Экс, укладывая сообщение в карман.
– Что там? – спросили его.
– Сообщение от полковника, – произнес он радостно. – Только чтобы ободрить нас.
И каждый занялся своим делом. Покончив с дальнейшими мятежами в зародыше, Сент-Экзюпери информировал мавританских рабочих, что они получат плату, обещанную эскорту, если тот вдруг разбежится. Рабочие удвоили свои усилия, в то время как всадники раздражались из-за пустяка. Сквернословие и пот лились рекой. Маршаль старался установить запасной двигатель на уцелевших деталях креплений.
К полудню на горизонте появились верблюды, и мавританские всадники умчались галопом прочь,
