ярдов.
— Джо-Боб, паршивый ублюдок, ты умеешь считать?
— Тебя забыл спросить, Шмидт. Кто-то умер, и ты стал начальником?
— Ещё раз говорю, кретины, заткнитесь, — завопил Максвелл. Футболисты замолчали. Максвелл обвёл взглядом их грязные, потные лица. Рана на переносице Джо-Боба снова открылась, и по щекам текла кровь. Казалось, он плачет кровавыми слезами.
— О’кей. Направо под защитника. На счёт три.
Максвелл планировал боковой пас между двумя защитниками за линией схватки. Мы начали его со своей половины, и главную роль играл наш защитник, ставящий заслон Дайеру, их крайнему в защите. Дайер миновал заслон и уложил Кроуфорда. Мы потеряли ещё два ярда.
— Что здесь происходит?! — крикнул Энди, поднимаясь на ноги и поправляя шлем, и пошёл обратно, выплёвывая изо рта траву и глину.
— Извини, Энди.
— Ну, извиню. Нам стало лучше?
— Хватит. Не лезь в бутылку…
— Ладно! — завопил разъярённый Максвелл. — Предупреждаю последний раз.
— Если бы эти недоноски умели играть, — Билл Шмидт, центральный защитник, продолжал своё. Поскольку он был «членом семьи» Конрада Хантера и работал в его фирме во время каникул, Шмидт считал себя чем-то вроде играющего тренера и главным в линиях атаки.
— Заткнись, Шмидт, — приказал Максвелл. — Ещё слово, и ты идёшь на скамейку.
— Сам заткнись, — огрызнулся Шмидт, глядя на трехчетвертного зверскими глазами.
Максвелл, поражённый, остановился, посмотрел на Шмидта и покачал головой. Размеренными шагами он подошёл к рефери и затем направился к скамейке.
Рефери объявил тайм-аут «Далласа». Игроки поснимали шлемы, чтобы вытереть лица. Делма Хадл широко улыбнулся и поднял большой палец. Внезапно я подумал о том, как странно выглядим мы со стороны. Люди платят по шесть долларов для того, чтобы наблюдать мечущихся в панике и злобе мышей.
Б. А. вышел на поле, навстречу Максвеллу. Ни тот ни другой не смотрели друг на друга. Максвелл отвернулся от тренера. Казалось, он разглядывает табло. Внезапно он повернулся кругом и ткнул пальцем в сторону тренера. Б. А. на мгновение опустил голову, затем кивнул и вернулся на скамейку.
Максвелл подошёл к нам.
— Шмидт, — заметил он равнодушно. — Вон с поля. Марион Конклин, опорный защитник, игравший центра только на тренировках, выбежал на поле.
Шмидт уставился на Максвелла взглядом, полным животной ярости.
Максвелл повернулся к нему спиной и присоединился к группе игроков, уже собравшейся вокруг Конклина.
— Хватит, забыли обо всём, — скомандовал Максвелл. — На этот раз мы прорвёмся. Я вызвал тебя на поле, Конклин. Не подведи меня.
Перепуганный центр кивнул.
Когда Максвелл разъяснил замысел и выстроил игроков, Конклин дрожал. Он швырнул мяч в руки Максвелла и тут же бросился на среднего линейного. Конклин даже забыл имитировать рывок в сторону. Манёвр получился настолько идеально, как будто был заранее обдуман. Стремительный рывок застал линейного врасплох, и он рухнул на спину. Конклин упал на него. Кроуфорд подхватил мяч и пронёс его четырнадцать ярдов.
— Отлично, отлично. Неплохое начало, — уверенно произнёс Максвелл, хлопая руками и широко улыбаясь. — Сейчас мы загоним мяч прямо им в горло.
Игроки хлопали Конклина по спине, поздравляя его с блестящей игрой. Уверенность вернулась к нам.
— За дело, парни. — Максвелл обнял соседних игроков за плечи и наклонился вперёд. — Ставим заслон. Прорыв к боковой линии. А вы, линейные, закройте их на сильной стороне. На счёт два.
Сердце у меня куда-то упало, и пересохло во рту. Мне придётся атаковать Уитмэна, крайнего линейного, при прорыве правым флангом. Кроуфорд постарается двинуться вперёд под прикрытием моего заслона, страхуемый свободным защитником на сильной стороне.
Уитмэн низко согнулся, выставил вперёд руки и двинулся к боковой линии. Его взгляд был прикован к Энди и ведущему его защитнику. В последнее мгновение он почувствовал, что я совсем рядом. Он попытался повернуться, и я тут же бросился ему в ноги. Попытка отпрыгнуть в сторону оказалась неудачной, и он рухнул, ударив меня коленями по лбу и шее. Моё плечо онемело, и острая боль пронзила шею и голову. Мы продвинулись ещё на восемь ярдов.
— Отлично, отлично. А сейчас вот что. — Он посмотрел на меня. — Всё в порядке?
— Да, ничего страшного.
— Хорошо. Теперь направо, крылом внутрь и вперёд. Поставьте заслон будто для атаки по боковой линии, но придержите их, чтобы у меня было время.
Перед самым стартом Элай двинулся к боковой линии, держась рядом со мной. Я устремился по флангу. На этот раз Элай внимательно следил, чтобы не пропустить мой рывок вдоль линии, как я это сделал раньше. Я сделал три мощных шага по флангу, оглянулся, будто ожидая пас, и тут же рванул к середине поля, убегая от него.
— Сукин сын! — завопил он, поняв, что замах Максвелла был обманом и ему уже не удастся перехватить пас.
Я поймал мяч на линии пяти ярдов и вбежал в зачётное поле. «Даллас» — 21, «Нью-Йорк» — 20.
Наши защитные линии заперли их нападение в зоне, и после дальнего удара Бобби Джо Патнэма мы перехватили мяч на своей линии тридцати пяти ярдов. Оставалось меньше двух минут до конца матча.
Тренер подозвал меня к себе.
— Скажи ему: прорываться по слабой стороне и дать пас Делме на фланг. Или пусть попробует сам.
Я вернулся на поле и повторил указание тренера.
— Ладно, — кивнул Максвелл. — Левый зиг. Пас на правый фланг на двенадцать. Понял, Делма?
— Ты отдай мне пас, Бубба, а я его приму.
«Джайэнтс» отступил в зону, перекрывая Хадла. Он увернулся от блока крайнего защитника и свернул к боковой линии, пробегая перед свободным полузащитником. Максвелл бросил мяч, опустившийся перед Хадлом. Делма увернулся от набегающего на него игрока и выбежал на середину поля, направляясь к зачётной зоне. Средний линейный сделал отчаянный рывок и схватил Хадла за руку. Мяч выскочил из рук Хадла и запрыгал по полю. Льюис, свободный защитник «Нью-Йорка», сумел поймать беспорядочно прыгающий мяч и послал его к нашей двадцатиярдовой линии. Гоголак подхватил его и пробил свой третий полевой гол матча. Оставалось пятнадцать секунд.
«Нью-Йорк» — 23, «Даллас» — 21.
В раздевалке не было почти никого. Грязные и окровавленные игровые костюмы были уложены, и служащие в последний раз проверяли шкафчики. В одном из них валялся шлем Джо-Боба.
— Чёрт бы побрал этого Уильямса, — в сердцах сказал служащий. — Он наверняка забыл бы свой зад, если бы зад не был прикреплён намертво.
Пресс-конференция, на которой Б. А. с неохотой признался, что вина за поражение падает на нескольких игроков, и в первую очередь на Хадла и Клариджа, закончилась.
Последний автобус стоял у выхода. Из выхлопной трубы в холодный воздух Нью-Йорка поднимался белый дымок. Я только что получил укол, расслабляющий мышцы. Эдди растёр мне ноги и спину, и прибинтовал травмированное при столкновении с Уит-мэном плечо к груди.
Из душевой доносился шум падающей воды. Я заглянул внутрь. На складном стуле под душем сидел Сэт Максвелл, опустив голову. Вода барабанила по шее и плечам.
— Сэт, последний автобус уходит через двадцать минут. Максвелл мгновенно поднял голову.
— Хорошо, хорошо, — отозвался он. — Брось мне ножницы. Максвелл быстро разрезал липкую ленту, затем бинты, фиксировавшие его голеностопы.
