Ребята Резника восприняли инструкцию хозяина буквально и решили любыми методами заставить этого молодого человека отказаться от жены Резника.
И вот теперь, когда Анатолий Максимович узнал от жены, что, оказывается, у неё есть ещё один сын, он тут же позвонил Василию и велел привезти парня в дом.
Охрана выполнила распоряжение, и теперь Резник смотрел на Антона — так звали сына его жены.
Парень был хорош собой, и это было видно даже несмотря на расписное его лицо. Он был высок, строен, белокур. Люба сказала, что ему двадцать девять лет. Значит, он всего лишь на год с лишним старше его собственного сына? Подумать только, жена столько лет молчала!
И где был её сын всё это время? И почему она ему ничего не сказала раньше, почему не познакомила с ребёнком? И как это ей удавалось столько лет его прятать! Чёрт возьми, да почему же она так поступила!
На уме у него были одни «почему», и ни на одно из них он не находил ответа. Всё это было так странно, так нелепо, как в бразильском сериале. У него, правда, от сердца отлегло, когда он узнал, что Антон — её сын, а не любовник. Но тут же жгучая обида затопила его. А что, Люба не могла раньше сказать, что у неё есть ещё один ребёнок? Или, может, даже не один?
— Это все твои дети? — поинтересовался Резник, указывая на побитого Антона и Павла, с интересом рассматривающего появившегося из небытия брата.
— Да пошёл ты, — крикнула жена, и взгляды всех присутствующих переместились на неё.
Люба никогда не кричала, всегда старалась тихо разобраться в ситуации, и уж, конечно, не позволяла себе подобных выражений. Что с ней сталось?
Резник склонен был думать, что всё это из-за скандала с избиением Антона. Охрана, когда получила указание хозяина везти парнишку в дом, уже вовсю усердствовала, старалась выбить из него клятву о прекращении встреч с Любовью Андреевной.
Резник, правда, уже извинился перед Антоном и перед женой, но этого было мало. Чего она ещё от него хочет? Не может же он всю оставшуюся жизнь стоять перед ней на коленях.
Резник вдруг понял, чего хочет его жена. Он вздохнул и произнёс, обращаясь к Антону:
— Ты можешь пожить пока у нас. Пока мы не разберёмся в ситуации, и не подберём для тебя что-то подходящее.
— Ну что вы, — приятным баритоном ответил Антон, осторожно дотрагиваясь до синяка на лице, — я не хочу вас стеснять.
— Как ты мог заметить, дом достаточно вместителен, — сухо ответил Анатолий Максимович, — так что никоим образом ты не будешь нас стеснять.
— Я неправильно выразился, — поправился Антон, — хотел сказать, что не хочу вам мешать. У вас своя семья, и я здесь — лишний.
— Ну что ты, сынок, — вдруг заквохтала жена, — какой же ты лишний…
— Ты соглашаешься или нет? — с досадой проговорил Резник.
Ему с первого взгляда не понравился этот парень, хотя тот ничего плохого ему не сделал. Наверное, он просто чувствовал свою вину. Но он же не знал, что Василий так поймёт его слова! Ему совершенно не хотелось, чтобы охрана избивала молодчика, даже если тот был любовником жены.
— А впрочем, — задумался новоявленный член семьи, — спасибо, я принимаю ваше предложение. Таким образом я смогу быть ближе к маме, — он одарил ласковым взглядом Любовь Андреевну.
Она просияла. Это было то, что надо. Резник не заметил, что и невестке его предложение понравилось. Она не сводила взгляда с мускулистого блондинчика, да и тот, впрочем, бросал на неё частые заинтересованные взгляды.
— Зайчик, может быть, поженимся? — вдруг спросила Маринка, приникая к Ковалёву.
Они лежали на песчаном пляже, на берегу Красного моря и принимали солнечные ванны. Предложение Марины было полной неожиданностью для Ковалёва. Он даже не думал о такой возможности. Ему это просто в голову не приходило.
— А что, разве тебе со мной плохо? — забеспокоился он, поворачиваясь к девушке.
— Ну что ты, — она звонко чмокнула его в щёку. — Просто мне не очень удобно так жить. Ну, ты понимаешь, да? Я не могу тебя познакомить с родителями, с друзьями. Мои подруги говорят, что я просто… ну, как бы тебе это объяснить, нашла себе спонсора, а это неприятно. Но ведь ты же знаешь, что я у тебя никогда ничего не просила, верно?
Ковалёв с умным видом кивнул. Это так. Мариночка ничего не просила, и этой её чертой характера он очень дорожил. Он и впрямь был для неё гораздо большим, нежели просто спонсор. Но почему для неё так важно выйти за него замуж?
— Ты забыла, детка, — осторожно проговорил он, — я женат!
— Но ведь существует процедура развода, — возразила она. — Тем более что ты не любишь свою жену, и у вас нет маленьких детей. Или ты будешь врать, как другие мужчины, что она больна, и что тебе нужно о ней заботиться?
— Какие другие мужчины? — встрепенулся Ковалёв.
Он был уверен, что он — первый мужчина у нежной и чистой Мариночки.
— В женских журналах написано, — успокоила она его. — И подруги говорят, что так часто бывает.
— Я просто не думал над этим, — признался Владимир Ильич. — Мариночка, а мы можем поговорить об этом после возвращения из Египта? Пойми меня, детка: я устал, и хочу отдохнуть. Просто лежать на песке и ни о чём не думать…
Она сначала надулась, но очень быстро вернулась в своё обычное восторженное состояние. И эта её черта быстро переключаться тоже нравилась Ковалёву.
«А и вправду, — думал он, — почему бы мне не жениться на Марине? Она красивая, нежная, любит меня. Правда, совсем молоденькая, но ведь многие солидные мужчины меняют жён на более молодых!»
Он вспомнил про Галину, которая раньше постоянно зависала по казино, ночевала у любовников и обращалась с ним, как с собакой. Конечно, в последнее время она несказанно изменилась, но зато это не изменило его отношения к ней. Зачем жить с нелюбимой женщиной, с которой они к тому же живут как соседи, если на свете есть Мариночка?
Он повернулся к ней и погладил по упругой груди. Подумать только, такое богатство — и всё принадлежит ему одному! Он посмотрел по сторонам. Вокруг не было ни души. Ковалёв дёрнул за лямочку тонкого бикини, и перевернул Марину на спину…
За ужином Любовь Андреевна суетилась возле Антона, подкладывала ему на тарелку разные вкусные вещи, с обожанием смотрела на него, слушала, что он говорит, и безмятежно улыбалась.
А говорил Антон много и охотно. Он долго рассказывал историю собственной жизни. По всему выходило, что бедный он и несчастный, с детства не знал любви матери, рос в нищете, и были у него деревянные игрушки. Павел с досадой смотрел в сторону, у него даже аппетит пропал. Анатолий Максимович, напротив, ел с неожиданным удовольствием. У него вдруг появился аппетит. Всё-же неожиданный сын жены — это лучше, чем её неожиданный любовник.
Мила весь вечер поглядывала на новоявленного родственника, и строила ему глазки.
— Я рос в детдоме, — говорил он, — не буду утомлять вас рассказами о том чудовищном времени. Вы же, наверное, смотрите телевизор, и читаете газеты. Так что и сами знаете, как там, что, и к чему. И, поверьте, телевизионные программы сильно смягчают реальную обстановку в детдомах.
Он сделал глубокую паузу, и глаза его потемнели, словно он возвращался в памяти к своему прошлому. Любовь Андреевна всхлипнула. Антон с извиняющейся улыбкой обнял её, и продолжил:
— Мама ни в чём не виновата, и я никому не позволю обвинять её в том, как она со мной поступила. Обстоятельства у всех нас бывают разными, и никогда нельзя никого осуждать!
Резник невольно переглянулся с сыном. Надо же, только вошёл в дом, а уже «никому не позволю». Быстро же парнишка адаптируется! Резник не знал, нравится это ему или нет. С одной стороны, такое поведение достойно уважения, а с другой — никто и не думал обвинять мать и жену!
Антон с удовольствием нацепил на вилку кусок копчёной сёмги и быстро положил его себе в тарелку.
Резник невольно отметил, что Антон, судя по его словам, сиротинушка несчастная, однако же отлично
