берестяное меню ближайшей официантке. — Признаться, братцы, я и сам подивился. По сердцу речи, не верилось мне, будя Метанка по правде Катомина дочка.
— Гы! Я тожде думал: обманка! — Гнедан закивал рыжей головищей. — До последня мига не верил! А оказалось: настояща!
— Дивно дело… Была нежить голодрана, а стала богата невеста…
— Казалось — полуденица, ан вышло: посадница!
— Глотыч, значит, так… Тащи-ка сюда для низкого старта уху белую с перцем, а потом черную с гвоздикой… — задумчиво сказал я, движеньем брови подозвав личного шеф-повара (мы отмечали успех сегодняшней презентации в студийном ресторанчике «У Джокеров», наспех обустроенный на верхнем этаже офисного терема). — И еще… каравай покрупнее. И… пирожки там разные, точно-точно.
— Караваюшку желаем яцкую али битую? Аль сырую, то бишь с сыром? Аль братскую? — улыбчиво изогнулся бородатый Барма Глотыч.
— Сказано: покрупнее, — нахмурился я.
— А… пирожки пожелаете… меж ух? — не моргнув, осведомился шеф-повар.
— Ч-чего?! — Я поперхнулся от такой наглости. — Что ты сказал, зараза?! Да я тебя… да ты у меня щас сам… меж ух огребешь!
— Вы не поняли, обожаемый босс, — поспешно разъяснил Язвень. — Досточтимый наварщик спрашивает: вы пирожки желаете кушать в промежутке меж рыбных ух али после оных?
— И перед, и после. Короче: всегда, — хрипло сказал я, вытирая с возмущенного чела испарину. Что за идиотские вопросы? Распоясались, дери вас…
— Ох и сладки твои гусята, Бармочка Глотыч! — вовремя ободрил перепуганного шеф-повара чревоугодливый Гнедан. — Люблю твои копчения, даже обожаю. Ничуть не жалость, что мы с посадникова пира ушли! У него само курки да лебеди к столу уготовлены, а гусей нетути! Скучно без гусика! А я гусика страсть люблю — с гречкою да под хренком…
— У посадника Катомы тожде неплохое пированьице затеяно, — заметил Гай ради справедливости. — Он на радостях обещался весь город три дни напропалую кормить… Шибко радуется Дубовая Шапка. Истосковал по доченьке, это понятно.
— М-да… А сама Метанка с виду что-то… больно перепугана вся!
— Мыслим, не верит своей радости. Мазюня, молочных рябчиков еще.
— Да нет, кажись, поверила. Гы-гы! На шее у батяни повисла, даже в щеку поцеловала. Я видел.
— Всего-то один раз! Маловато. Я тревожусь: не удручился бы Катома… Уж больно холодна доченька…
— Фигня все это. Не переживайте. Я Катоме сказал, что деваха под чарами пятнадцать лет была. Не до конца вылечилась. Типа еще пару дней слегонца чумная будет. Но это нормально: медовая диета плюс аэробика — через пару месяцев начнет хихикать и веселиться, как новенькая.
— А вот я другое скажу, обожаемый босс: маловато вы испросили у Катомы. Маловато. Услугу посаднику оказали огромнейшу, а награда — на курий смех. Смешно сказать: всего тысяча серебряных гривен!
— Хе. Дурашка ты, Язвень. Дело не только в баксах! Смотри: теперь у нас в руках весь лубочный бизнес в княжестве, вся роспись по глине и практически вся вышивка! Это круто! Отныне — абзац народному творчеству: ни один орнамент нельзя пользовать в быту без нашего согласия. Даже узоры на этих… на девичьих прялках — и те утверждаются комиссией «Лубок Энтертейнментс». Я уж не говорю про клейма на мечах. Будем проверять, нет ли скрытой рекламы чурилизма в рунах и символах. Завтра с утра разработаем ГОСТ по орнаментам. Далее: наладим выпуск красочных агитационных стикеров на седла и телеги. Например: «Я ненавижу Че». Или — «Запретить свирельки!». Вся наружная реклама в наших руках, партнеры!
— Пирожки с молоками, извольте…
— Спасибо, Глотыч. Впрочем, убери: опять калории… Так вот, парни: я перехожу к ведомству нашего любимого Лито. Послезавтра Ассоциация Бардов России получит свой офис на Борзой Речке. Уже есть деньги на закупку наливных яблочек. Нужно быстренько наладить звукозапись и массовое производство лазерных блюдцев с популярной музычкой. Начните с видеоклипа песни «Не ходите, девки, в Азию гулять» в исполнении нашей ударной суперзвезды Ластеньки. Только аранжируйте веселее, попсовее: поменьше классических волынок, побольше сопелок. Ок?
— Патрон, а вот мне бы… Мне бы гривенок триста, а? На сказочный городок?
— Гнед, я же обещал: финансирование будет. Тематический парк — приоритетная задача. Наших русских девушек нужно сызмальства приучать к чурилофобии. Посетив многочисленные аттракционы, поучаствовав в костюмированных шоу, детишки поймут, что имя Чурилы Свароженина стоит в одном ряду с такими чудовищными словосочетаниями, как Дарт Вейдер, Саддам Хуссейн, монстр Франкенштейна, Фреккен Бок и другие…
— Патрон, а мне бы еще гривенок полета… На смотрины девичьих красот под названием «Прелесть Залесья — 970», а?
— Довольно те. Гнедко! Имай совесть, рыжа морда! Патрон, не давайте ему! Лучше мне дайте. Гудочникам платить несть чем! Уж не говорю про прислугу… Прислуги мне до сих пор не дадено…
— Лито, это кошмарное недоразумение. Ты до сих пор без прислуги? Без секретарши? Это саботаж какой-то… Завтра же получишь двадцать гривен на офисные расходы. Закупи хорошую мебель и остальное. Только умоляю: не бери блондинок. Они капризные.
— Пирожки с бараниной на яловичном сале, извольте…
— Спасибо, Глотыч, передай Гнедану. Короче, парни: все еще будет. Самое главное: заслужена репутация в народе. Нам верят, к скоморошьему слову прислушиваются. И мы не ограничим себя Властовским княжеством! Властов — не предел. Мы соберем под знамена чурилофобии всю Русь, будем профессионально скоморочить мозги народам от Владивостока до Бреста. Начнем сколачивать Союз Непокорившихся Городов! Пройдет немного времени, и наши лубки станут выписывать за Варяжеским морем, в Ледянии и Стекольне! Сигналы телекомпании «Метанкино» проникнут, как лучи света в темное царство, в самые кромешные закутки империи Сварога, и тогда…
— Поберегись!
— Стоять! ДЕРЖИ ЕГО!
— Славко, ложись! — гаркнул Гнедан, больно толкая плечом. Загремели тарелки; тяжкий кус рыбного студня с чавканьем упал на колени — оглушительно взорвался глиняный горшок! Я вздрогнул, пошатнулся на стуле…
«Вор! Вражина! Лови!» — загрохотало сзади, треснула выбитая дверь и тут же часто-часто завизжали из ножен лезвия: я повернул голову и увидел странного человека, приближавшегося в клубке каких-то смазанных пятен, кровавых тряпок, оборванных веревок и тянучих соплей грязи — страшный мужик в жестяной полумаске и жеваных доспехах быстро летел от порога прямо к нашему столу. Вот гнида! Он пребывал в затяжном прыжке: грузно перемахнул через жаба-охранника, коряво растопырившего руки; железным плечом сбил белобрысую официантку: в воздух красиво ударило фонтаном разлетевшихся глиняных черепков, багровых ягод и мутного сока… Приземляясь, дернул рукой: голубой взмах меча — и мой охранник зашипел, хватаясь за раненое предплечье. «Гы, — успел подумать я, — кажись, это покушение».
Сбоку мелькнула рогатая тень: тяжкая табуретка ударила незнакомца в желто-чешуйчатую бочину; в тот же миг ловко подлетевший холоп с размаху переломил о грязную вражескую спину сухое древко печного ухвата. Странный окровавленный мужик вздрогнул, досадливо обернул грязную личину — в ту же секунду рукастое бело-розовое пятно свалилось на него откуда-то с потолка: это прыгнул милый Травень, молодой дружинник в шелковой рубахе — обрушился незнакомцу на спину, тяжко заваливая на задравшийся ковер.
— Йес, Травень, йес! — заорал я, вскакивая. — Мочи его, мочи!
Всего секунду Травень удерживал незваного гостя в партере — отовсюду набежали мои телохранители: дружно навалились, задергали локтями, моча и придавливая вражеское тело коленями к полу.
