Фрэнк Герберт
«Комитет всего»
С растущим чувством напряжения Алан Уоллис изучал своего клиента, пока они подходили к комнате для публичных слушаний на третьем этаже офисного здания Старого Сената. Слишком уж этот парень расслаблен.
— Билл, я обеспокоен всем этим, — говорил Уоллис. — Вы можете лишиться всех своих прав пользоваться пастбищами, и произойдет это нынче же, в этой комнате.
Они почти целиком миновали сборище охранников, репортеров и телеоператоров, прежде чем Уоллис получил ответ.
— Кто, черт возьми, все это затеял? — спрашивал Кастер.
Уоллис, гордившийся тем, что представляет собой адвоката столичного образца — не связывающегося с жалобами и судебными разбирательствами, нечувствительного к ударам и превратностям судьбы — сейчас ощутил, что его язык прилип к гортани.
Они уже проходили сквозь толпу, когда Уоллис был вынужден повернуть голову, послать улыбку представителям прессы, пытаясь смягчить резкость фразы:
— Без комментариев. Извините.
— Увидимся после слушаний, если у вас будут вопросы, джентльмены, — бросил Кастер.
Голос его был спокойным и доверительным.
«Он превосходно контролирует себя, — подумал Уоллис. — Может, то была шутка… юмор висельника».
Комната для слушаний с мраморными стенами была ярко освещена. Установки с камерами возвышались сзади над креслами. Несколько мелких станций УХФ были представлены операторами, стоящими на подоконниках.
Гул голосов слегка притих, как заметил Уоллис, но затем зазвучал с новой силой, когда Уильям Р. Кастер (или Барон Орегонский, как любили его величать) прошел мимо столов прессы и направился к местам, которые были зарезервированы за ним среди прочих мест для свидетелей.
Впереди от них оставалось кресло, привлекающее своей пустотой и необходимостью ее заполнить.
— Кто, черт побери, все это затеял?
Эта шутка вовсе не в стиле Кастера, напомнил себе Уоллис. Как многие скотоводческие бароны, Кастер имел докторскую степень в сельскохозяйственных науках, степени по философии, математике и электронике. Его западные соседи звали его просто — «Мозг».
И не случайно операторы выбрали его в качестве своего представителя.
Уоллис внимательно посмотрел на Кастера. Ковбойские сапоги и галстук-шнурок в придачу к темному деловому костюму, бесспорно, должны произвести на всех неизгладимое впечатление. Они также должны заметить, что он в отличной форме — загорелый, с обветренным лицом, сразу видно, что много времени проводит на свежем воздухе. Его волосы и кожа слегка темнее, чем у его отца, но все же достаточно светлые, чтобы считать его блондином, но менее грубым и без выступающих, как у отца в последние годы, вен от пьянства.
Но молодому Кастеру ведь нет и тридцати.
Кастер повернулся, встретившись глазами с юристом. Улыбнулся.
— Вы рекомендовали мне хорошие патентные доверенности, Ал, — сказал он. Он поставил на колени дипломат и похлопал по нему. Никакого хождения вокруг да около. Уже получил все необходимое, — и он снова постучал по чемоданчику.
«Никак, он притащил с собой это чертово световое устройство? — удивился Уоллис. — Зачем?» — он посмотрел на чемоданчик. Вот уж не подумал бы, что оно такое маленькое. Но, может быть, он говорил только о планах и описаниях?
— Давайте сосредоточимся на слушании, — прошептал Уоллис. — Сейчас это — самое важное.
Сквозь непрекращающийся шум до них долетел чей-то голос: — …величайшее политическое шоу на Земле…
— Я принес его для демонстрации, — сообщил Кастер. Он снова постучал по чемоданчику. Звук был странный.
— Демонстрация? — не понял Уоллис.
Уже второй раз за десять минут клиент поверг его в состояние шока. Им предстояло участвовать в слушаниях подкомитета Внутренних дел Сената и Комитета Островных Дел. По вопросу пастбищ Тэйлора. Какого же дьявола эта… штуковина делает на этом поле словесной брани?
— Вам лучше обсудить стратегию поведения с вашим поверенным, — прошептал Уоллис. — Какого дьявола вы…
Он оборвал себя на полуслове, ибо в комнате повисла тишина.
Уоллис поднял глаза на председателя Подкомитета, Сенатора Хайкорта Тибору, появившегося в дверях в сопровождении следователей и юристов.
Сенатор был высоким мужчиной, которого угораздило прежде быть полным. Он сидел на диете с таким рвением, что его кожа вся обвисла. Лицо и руки сморщились. Лысина на макушке имела обрамление, словно тонзура священника, а дальше волосы разрослись так густо, что свисали с ушей.
От сенатора ни на шаг не отставал независимый обозреватель Энтони Поксман, быстро говоривший что-то ему на ухо. За ними следовали телекамеры.
«Если Поксман служит прикрытием, а не разыгрывает из себя подхалима, значит, дела плохи», — подумал Уоллис.
Тибору поставил кресло за стол в центре комнаты, чтобы видеть всех, затем огляделся вокруг — удостовериться, все ли на местах.
Уоллис заметил, что отсутствует сенатор Спиленс, но у него были организационные трудности дома, с его партией. Еще не присутствовал Старший Сенатор из Орегона. Сообщили, что он болен.
Внезапный приступ предосторожности, эта распространенная в Вашингтоне болезнь, без всякого сомнения. Он знал, откуда взялись деньги на предвыборную кампанию… но также знал, за кого будут отданы голоса.
Тем не менее, они собрали кворум.
Тибору откашлялся и начал: — Комитет, призываю вас к порядку!
Голос и манеры сенатора заставили Уоллиса вздрогнуть. — «Нам всем несдобровать, пытаясь свалить этого зверя. И зачем я позволил Кастеру и его приятелям втянуть себя в эту авантюру? Бесполезно ведь бодаться с сенатором США. Единственный способ победить его — в нем самом».
К тому же Кастер внезапно оказался сумасбродом.
Демонстрация!
— Джентльмены! — заговорил Тибору. — Я думаю, мы сможем сегодня же покончить с предварительными слушаниями… если только мои коллеги… если никто не возражает.
И вновь он обратил свой взор на других сенаторов — числом пять. Уоллис читал надписи на столах: Флауэрс из Небраски (коннозаводчик), Джонстон из Огайо (парламентарий-теневик), Лейн из Южной Каролины (республиканец в шкуре демократа), Эмери из Миннесоты (новый и весьма опасный, ибо боролся против старых законов) и Мелтцер из Нью-Йорка (игрок в покер, наследник старых семейных традиций).
Никто из них не имел возражений.
«У них была частная встреча, на которой они подготовили всю эту судейскую машину, — подумал Уоллис».
И это также внушало опасения.
— Работает подкомитет сенатского Комитета Соединенных Штатов по делам территорий и пастбищных земель, — заговорил Тибору. — Мы опираемся на мнение независимых экспертов по поводу поправок к акту Тэйлора о пастбищных угодьях от 1934 года. Сегодняшние слушания начнутся с показаний свидетеля и… э- ээ… допроса человека, чья семья выращивает скот в Орегоне вот уже третье поколение.
