Фрэнк Герберт
«Семена жизни»
Когда солнце опустилось почти к самому краю фиолетового океана и зависло там, словно огромный оранжевый шар, превосходивший по размерам земное солнце, которое он вспоминал с ностальгией — Кроудар с рыбаками входили в гавань.
Кроудар был невысокого роста и создавал впечатление человека массивного, но под одеждой из парусины скрывалось тощее, как и у всех остальных, костлявое и сухопарое тело. Врачи утверждали, что в этом виновата планета. Болезнь называлась «телесное бремя» и была вызвана незаметными с первого взгляда вещами: разницей в химическом составе, силе тяжести, суточном цикле планет, а также отсутствием приливов и отливов.
Золотистые волосы Кроудара — единственное, что привлекало в его внешности — были нестрижены и замотаны красным платком. Картину дополнял широкий, низкий лоб, большие, глубоко посаженные блекло- голубые глаза, широкий, крючковатый ввалившийся нос, толстые обвислые губы, большие желтые зубы с щербинами и вытянутый, как дыня, подбородок, переходящий в короткую негнущуюся шею.
Кроудар управлял судном, поглядывая то на лодки, то на берег и держа босую ногу на румпеле.
Рыбаки провели целый день в море. Они ловили в прибрежных водах креветкообразных моллюсков троди, которые и составляли основную часть рациона жителей колонии. Лодок было девять. В них молча сидели изможденные усталостью мужчины. Одни дремали, другие смотрели в никуда.
Вечерний бриз гнал рябь по темной воде и трепал потные и спутанные золотистые волосы на шее Кроудара. Ветер раздувал паруса и нагонял волны, которые несли нагруженные лодки к берегу.
Мужчины зашевелились. Они с шумом и скрежетом опустили паруса. Из-за навалившейся усталости все их движения были медленными.
Прибрежные течения изобиловали троди, и Кроудар заставлял своих людей работать до изнеможения. Хотя заставлять не было нужды. Все сами понимали, что это необходимо. На этой планете было невозможно точно определить периоды изобилия съедобных существ. Видимую размеренность жизни здесь нарушали странные бреши и лакуны. Троди могли исчезнуть в любое мгновение, как уже случалось.
В колонии наступали голодные времена, но надо было кормить плачущих от голода детей. Рыбаки редко говорили об этом, но и не забывали.
Прошло уже больше трех лет, подумал Кроудар, взваливая на плечи мокрый мешок с троди и, еле передвигая по песчаному пляжу ноги, поплелся к хранилищам и решеткам, где моллюсков сушили перед обработкой. Да, со времени приземления их космического корабля на этой планете прошло уже больше трех лет.
На борт многофункционального космического корабля подняли избранных представителей человеческой расы, их домашних животных и предметы первой необходимости, а затем отправили населять эту далекую планету. Корабль был сконструирован таким образом, что мог приземлиться лишь один раз, а потом разбирался на необходимые вещи.
Как бы там ни было, привезенные запасы кончились, и жители колонии были вынуждены делать новые инструменты. Кроудар вдруг осознал, что на самом деле они еще не обосновались на новой планете. Больше трех лет — а это соответствовало пяти годам на родной Земле — а они все еще живут на грани вымирания. Они были пойманы в ловушку. И это правда. Корабль не подлежал восстановлению. Но даже если бы подобное чудо и случилось, у них не было топлива.
Им жить здесь, на этой планете.
И все ее обитатели знали жестокую правду о своем нелегком положении: нет никакой уверенности в том, что они выживут. Необразованный Кроудар понимал это на подсознательном уровне. Он заметил одну вещь, которую никак не мог объяснить.
Ни один из них еще не дал этой планете имени. Все говорили «здесь» или «на этой планете».
Были и более удручающие факты.
У хранилища Кроудар вытряхнул троди из мешка и вытер со лба пот. Суставы на руках и ногах ломило. Спина ныла. Даже внутренности болели от этого «телесного бремени». Он снова отер пот со лба и снял красный платок, защищавший голову от нещадно палившего солнца.
Как только Кроудар развязал платок, золотистые волосы упали ему на лицо, и он откинул их назад.
Скоро стемнеет.
Он заметил, что платок испачкался. Его надо было сполоснуть. Кроудару показалось забавным, что этот кусочек ткани, выращенный и сотканный на родной Земле, закончит свое существование на этой планете.
Впрочем, так же, как и он, и все остальные.
Он внимательно посмотрел на платок и аккуратно убрал его в карман.
Мимо проходили рыбаки, совершая уже ставший привычным ритуал. Они вытрясали содержимое коричневых мешков, сплетенных из грубых корней здешних растений, на крыльцо хранилища. Некоторые стояли, облокотившись на крыльцо, кто-то растянулся на песке.
Кроудар поднял глаза. От костров на вершине утеса в темнеющее небо поднимались клубы дыма. Внезапно он почувствовал голод. Кроудар подумал о Хониде, которая там, у костра готовила ужин, и о своих мальчишках-двойняшках (на следующей неделе им исполнится по два года), которые играют у входа в дом, построенного из останков космического корабля.
Мысли о Хониде грели его. Она выбрала его. Хонида могла познакомиться с ученым или специалистом в какой-нибудь области, но она выбрала себе человека из числа простых работяг, которого все называли «Старым Уродцем». Кроудар напомнил себе, что не был стариком. Однако он знал, откуда появилось такое прозвище. Было очевидно, что эта планета изменила его внешне сильнее, чем остальных.
Кроудар не питал ни малейших иллюзий на счет того, как он попал в число этих переселенцев. Все дело в его силе и необразованности. Все стало ясно еще на борту космического корабля, когда на него повесили ярлык «прирожденный чернорабочий». Организаторы этой миграции с родной Земли понимали, что понадобятся люди для выполнения физической работы, не требующей большого ума. Таких кроударов здесь было немного. Все они знали друг друга, и сами понимали отведенную им роль.
В высших эшелонах даже ходили разговоры о том, чтобы не дать Хониде выбрать его в партнеры. Кроудар знал об этом и особо не возражал. Его не волновало даже то, что в результате голосования биологи — как говорилось в отчетах, детально обсуждавшие его уродство — приняли решение в пользу Хониды скорее по философским причинам, чем на основании вещественных доказательств.
Кроудар знал о своем уродстве.
Как знал он и то, что чувство голода, которое он испытывает — хороший знак. Ему настолько не терпелось увидеть семью, что ноги сами понесли его вверх по склону. Особенно хотелось увидеть двойняшек, один был беленьким — в него, а второй черненьким — в Хониду. Все женщины, удостоившиеся чести иметь детей, смотрели на их двойняшек свысока и считали их чахлыми и болезненными. Кроудар заметил это. Остальные мамочки придумывали всевозможные диеты и почти каждый день таскали детей по врачам. Но так как Хонида не волновалась, Кроудар тоже сохранял спокойствие. В конце концов, Хонида была хорошо образованна: она была специалистом по гидропонике, иначе говоря, по выращиванию растений без почвы.
Кроудар мягко ступал босыми ногами по песку. Он снова взглянул наверх. По склону кое-где виднелись местные деревья. Их толстые, сучковатые, изогнутые стволы, росшие из земли, питали желто-зеленые, луковицеобразные листья, которые в жару выделяли ядовитое молочко. На деревьях сидело несколько привезенных с Земли соколов, которым удалось уцелеть. Они тихо наблюдали за окрестностями.
Птицы придали Кроудару странную уверенность в своих решениях. Ему стало интересно, что же высматривают соколы. На этот вопрос не могли ответить даже лучшие умы колонии. За соколами наблюдали при помощи поисковых вертолетов. Ночью птицы улетали на пустынные острова, а на восходе возвращались обратно. Руководство колонии не захотело рисковать драгоценными лодками, чтобы докопаться до истины, поэтому тайна соколов так и осталась неразгаданной.
