Холл надолго превратился в единственное сухое место в Хулинин Трелд и был переполнен людьми, жаждущими передышки. По ночам у костров мужчины клана допивали остатки вина и шептались о еретическом применении волшебства Медбом. Может ли такое быть, поражались они, чтобы Медб стал таким могущественным, что может управлять погодой? Неужели он надеется деморализовать кланы, подвергая опасности их табуны и приводя в негодность их шатры и пищу? Может быть, он старается доказать этим силу своей власти?
Эти пересуды достигали даже отдаленных кланов, вождей которых мало заботили планы Медба на верховную власть. Имя Медба было у каждого на уме, и влияние его деяний, реальных или выдуманных, обволакивало все подобно сгущающемуся туману. История о резне в Корин Трелд переходила от клана к клану. Первоначальные ужас и негодование, вызванные новостью, окончательно утонули в оговорках. Люди слушали рассказ, но никто не хотел признавать того факта, что Корины были вырезаны. Схватки между кланами с целью развлечения, мести или выгоды были обычным делом. Но намеренное полное уничтожение целого клана было для этих людей чем-то непостижимым.
И все же резня была реальностью, и вожди в глубине души понимали, что нечто, подобное этому, может произойти снова. К сожалению, никто не знал, почему Корины были уничтожены в первую очередь. Все знали, что Датлар испытывал отвращение к Медбу. Может быть, вождь Корин слишком часто злил лорда Вилфлайинга, и ему пришлось испытать всю силу гнева Медба. Некоторые вожди полагали, что, если это действительно так, было бы мудрым избегать неудовольствия Медба. Они начали тайком принимать эмиссаров Вилфлайинга и выслушивать обещания богатства и власти, которые будут даны им в обмен на сотрудничество.
Лорд клана Гелдрин Брант, едва дождавшись окончания траура по лорду Джустару, женился на вдове умершего вождя и присягнул на верность лорду Медбу. Тем временем десятки изгнанников, объединившись в хорошо вооруженный конный бандитский отряд, начали мародерствовать в степи. Насилия не было, но часто находили убитый скот, а после того, как банда проходила по землям какого-либо клана, пропадали лошади. Эти грабежи повергали кланы в тревогу и ожесточение, но банда была так велика и передвигалась так быстро, что кланы по отдельности мало что могли предпринять против нее. Только Совет Лордов, собиравшийся каждое лето на ежегодной встрече кланов, был способен организовать совместные действия против изгнанников. К сожалению, последние три месяца Совет не собирался.
В своем громадном холле на южной окраине степей Медб принимал известия от своих шпионов и лазутчиков и со все возрастающим удовлетворением наблюдал как его планы начинали приносить результаты. По ночам он удалялся в тайное помещение и перелистывал хрупкие страницы древнего тома, который он приобрел у нищего в Пра-Деш. Он до сих пор был потрясен тем, что легендарная Книга Матры попала в его руки. Матра, величайший среди волшебников кланов, погиб при разрушении Мой Туры, но, несмотря на многолетние поиски, его рукопись так никем и не была найдена. Эта книга содержала результаты трехсотлетнего изучения колдовских тайн, и многие жаждали завладеть этими бесценными знаниями. И теперь, спустя столько времени, рукопись была обнаружена нищим, когда он рылся в развалинах города волшебников, и который как будто был послан Медбу самим божественным провидением. Книга запросто могла быть уничтожена или отдана кому-нибудь другому. И все-таки она досталась Медбу. Теперь у него было средство преодолеть увечья, нанесенные ему бешеной хуннули, а также власть для осуществления своих мечтаний. Ни человек, ни целая армия не смогут противостоять ему, пока магические силы будут в его руках. Он будет владеть империей.
К большому веселью Медба, сильные дожди не были делом его рук, но они стали одним из звеньев в цепи событий, ведущих прямиком к его победе. Разрушения и беспорядки, вызванные непогодой, все больше подрывали уверенность кланов в себе, а постоянные ливни держали их разобщенными, пока Медб копил силы. Скоро он будет готов приступить к следующей части своего плана.
К концу весны дожди наконец прекратились. Хулинины с облегчением приступили к работе по починке прогнивших шатров, уборке нанесенного потоками мусора, сбору первой свежей пищи сезона и заботам о скоте. Много лохматых длинноногих коз заболело, и слишком много новорожденных козлят умерло. Прошло много дней, прежде чем выздоровели последние козы и удалось подсчитать потери. Племенные кобылы чувствовали себя немного лучше, и, как только их долина просохла, они были выпущены пастись на зеленую траву, ковром пробивающуюся через нанесенную грязь.
Кор выздоровел и вернулся к своим обязанностям, хотя всем было ясно, что удар Габрии разрушил нечто большее, чем его способность иметь детей. Он был угрюм и одинок и лелеял в себе ненависть, питаемую из глубины его души. Когда холмы наконец достаточно обсохли, чтобы возобновить охоту на льва, он ушел один и вернулся спустя пять дней с телом льва, переброшенным через его седло.
Не обращая внимания на звучащие вокруг поздравления и выражения одобрения, а также награду Сэврика за совершенное, он сбросил мертвого льва к ногам Габрии.
— Твой слуга, — рявкнул он на нее и прошествовал прочь.
Габрии не надо было смотреть в его глаза, чтобы понять, что это были не последние слова, которые она слышит от него. Облегчение она испытала только от того, что Кор перенес свои пожитки из холла в шатер своего отца и на время оставил ее в покое.
Жизнь медленно возвращалась в нормальное русло. Козы были острижены, и новые войлочные циновки были изготовлены для новых шатров. Женщины занимались прядением и ткачеством. Мужчины и лошади возобновили тренировки. У каждого было слишком много дел, чтобы беспокоиться о призраках. Медб стал казаться отдаленной угрозой, и мысли о войне были оттеснены требованиями жизни.
Единственным мрачным моментом в этих весенних радостях было исчезновение Пазрика. Второй вер- тэйн не вернулся из пустыни, и Сэврика беспокоило его отсутствие. Не в правилах Пазрика было так долго отсутствовать или не присылать гонца с вестями. И все же клану еще было о чем беспокоиться. Подходил срок жеребиться кобылам, и необходимо было к этому подготовиться. Волнение нарастало день ото дня. Многие молча молили богов о том, чтобы злая судьба Корина не повлияла на наступающие события. Наконец однажды ночью Нэра почуяла волнение среди кобыл. Габрия разбудила клан, и к утру родился первый жеребенок. Мокрый и неуклюжий, он старался подняться на ноги, а хулинины наблюдали за ним с молчаливыми благоговением и благодарностью. По всем признакам, потомство должно было быть хорошим, так как первый новорожденный был сильным как лев гнедым жеребенком.
Как будто в возмещение гибельных дождей последующие дни были удивительно теплыми и сухими. Племенные кобылы с радостью ощутили это, и не проходило ночи без того, чтобы не родился один, а то и два жеребенка. В зацветающих лугах малыши резвились под присмотром матерей, не ведая, что они олицетворяют продолжение существования клана.
Габрия мало радовалась в период появления жеребят на свет. Ее сердце было переполнено ее собственными мыслями и желаниями, так как она пыталась разобраться в своем изменившемся отношении к магии. Рост стад клана Хулинин мало что значил для нее, за исключением того, что враждебность по отношению к ней стала уменьшаться. Она проявляла радость ради Сэврика, которого полюбила, но заботы клана в это время казались далекими и несущественными.
Этлон, все еще полный подозрений в адрес таинственного Корина, чувствовал ее отстраненность и продолжал бдительно следить за нею. Их тренировки становились все более продолжительными и напряженными, так как Этлон искал возможность сломать ее оборону. Габрия пылко невзлюбила его, и ее бесконечно раздражало, что она ничего не может поделать, чтобы избавиться от него.
Несмотря на характер Этлона, Габрия должна была признать, что он хорошо обучал ее. Вер-тэйн был скор на расправу, но в своих решениях он был очень мудрым и справедливым. Девушка поняла, почему он заслужил неколебимую верность верода. Этлон был невероятно гордым, отважным и всего себя посвящал долгу, и он в полной мере получал от других то, что отдавал им.
К тому времени, когда наступило лето, Габрия невольно начала испытывать уважение к вер-тэйну. В результате его кропотливых занятий с ней ее мускулы стали крепкими, координация и умение держать равновесие улучшились, и она так владела мечом, будто он являлся продолжением ее руки. Он не давал ей пощады — а она знала, что и Медб этого не сделает — и не проявлял никаких дружеских чувств. Изредка Этлон коротко ободрял ее, понуждая к еще большим усилиям. Габрия знала, что она никогда не достигла бы такой сноровки в воинском искусстве без его помощи. Если бы он только забыл о своих подозрениях.
В период появления жеребят на свет у Габрии было мало времени для отдыха, и стало еще меньше,