тянулся закованный в камень переход, где на протяжении долгих-долгих веков царили темнота и тишина.
– Что ты имеешь в виду, Фло? Утром ты выходишь из дома, садишься в свое авто и едешь на работу. К добру твой путь или нет?
– Я не о том…
– По-моему, наша беседа скатывается в отвлеченное философствование, и тут можно разглагольствовать до бесконечности. Хотя, по большому счету, все наши пути, на мой взгляд, ведут куда угодно, но только не в сторону добра. Потому что сумма добра в нашем мире отнюдь не возрастает.
– А что есть добро? – тоном Пилата вопросила Флоренс. – Да, пожалуй, ты прав насчет того, что я куда-то не туда полезла. – Она немного помолчала, а потом все-таки призналась: – Просто на душе у меня как-то… сидит внутри какая-то заноза… Сны эти странные… Все время чувствую, что все вокруг – чужое… И словно кто-то смотрит на тебя, следит, подглядывает…
– Это бывает, – сказал Алекс Батлер. Как-то слишком поспешно сказал. – Не Земля все-таки, не родные железобетонные джунгли, а иной мир.
У него тоже было какое-то неприятное ощущение… Ощущение чьего-то постороннего присутствия. Но не внешнего, а внутреннего. Словно некий наблюдатель затаился в его собственной голове.
– Эй, отшельники, вы там не заблудились? – раздался из рации голос Свена Торнссона. – Почему на связь не выходите, как договорились? Уже не сорок минут, а все сорок пять прошло!
– Ох, виноват, – сказал ареолог. – Пустились мы тут во всякие отвлеченные рассуждения. Как там у вас дела? Дырку сделал?
– Сделал. С золотом все в порядке. Я уже в лагере, в котловане. Лео разошелся не на шутку – еле успеваю ящики отгонять.
– Продолжайте в том же духе. А мы по-прежнему идем к Сфинксу. Никаких препятствий пока нет. И «стражей пирамид» тоже. Нашли ворота, ведущие из перехода на равнину. Древний аварийный выход.
– Ого! Вы явно переплюнете Колдевея.
– Стараемся, Свен, стараемся.
– А если вы прямиком притопаете к открытой калитке, ведущей внутрь Сфинкса? – задал каверзный вопрос Торнссон. – Как насчет согласования дальнейших действий с командиром?
– Во-первых, никакой калитки, тем более открытой, пока не наблюдается, – ответил Батлер. – Во- вторых, общаться с командиром сейчас, сам знаешь, трудновато. А в-третьих, вот найдем калитку – если найдем, – тогда и будем думать. Я руководитель, мне и решение принимать. Давай, Свен, иди работай, только в работе счастлив человек.
– Ладно, – сказал Торнссон. – Слушаюсь и повинуюсь. Начинаю купаться в счастье. Конец связи.
Они прошли еще несколько десятков метров в тишине древней галереи, прежде чем Флоренс нарушила молчание:
– А в самом деле, Алекс, если мы обнаружим вход… Ты говорил, что предписание есть у Эд… у командира, а с тобой эту тему конкретно не обсуждали. Мы что, просто постоим там, полюбуемся пейзажем и вернемся?
– Ну почему просто постоим и полюбуемся? Запечатлеем. – Ареолог похлопал рукой в толстой перчатке по висевшей на поясе видеокамере. – Да что гадать, Фло! Сначала дойти нужно.
– У меня еще одно странное ощущение… – после некоторой заминки произнесла Флоренс. – Словно мы с тобой актеры и участвуем в изготовлении очередного голливудского кинопродукта. «Тайны марсианских подземелий»… «Двое в глубинах Сидонии»… «Новая загадка Сфинкса»… И кто-то снимает нас скрытой камерой.
– Главное, чтобы этот кинопродукт не был из разряда фильмов ужасов или кровавых боевиков, – заметил Батлер. – Картина для семейного просмотра, со счастливым концом. Все персонажи радуются и, взявшись за руки, идут навстречу восходящему солнцу. Говоришь, кто-то снимает скрытой камерой?.. Так ясное дело, кто: Господь Бог! Сам придумывает сценарий, сам определяет актеров, сам снимает и сам же смотрит.
– Бог нашей драмой коротает вечность – сам сочиняет, ставит и глядит, – без заминки отозвалась Флоренс словами Хайяма, повернув голову к идущему рядом ареологу и тут же отведя в сторону луч фонаря. – Занятный ты человек, Алекс. Ты всегда такой или только временами?
– Когда как, Фло… Моей бывшей жене это не очень нравилось. Ты тоже занятный человек… Вот ей бы никогда в голову не пришло цитировать Хайяма, и вообще к стихам отношение у нее было… – Ареолог замолчал, словно окончание фразы встало у него поперек горла, и торопливо сделал шаг назад.
– Что? – встревоженно спросила Флоренс.
– Кажется, наступил на что-то…
Они направили свет фонарей вниз, и Батлер присел, вглядываясь в след своего ботинка, отпечатавшийся в толстом слое пыли. Протянул руку и поднял с пола какой-то предмет.
– Камень? – неуверенно предположила Флоренс.
Но это был не камень. На ладони ареолога лежала небольшая двояковыпуклая гладкая на вид вещица, подобная правильному кресту с равновеликими сторонами и двумя небольшими сквозными отверстиями посередине. Алекс осторожно провел по ней, очищая от пыли, и находка мягко засияла отраженным светом, сделавшись очень похожей на изделие из земного янтаря.
Да, янтарь – это было первое, что пришло на ум Алексу Батлеру, и слова нанотехнолога подтвердили его мысль.
– Ой, янтарный крестик! – с детским восторгом воскликнула Флоренс и совсем как школьница попросила: – Дай мне, Алекс!
Ареолог выпрямился и опустил находку в ее подставленную ладонь. Флоренс поднесла вещицу к самому стеклу шлема, рассмотрела со всех сторон.
– Это украшение, Алекс, – тут же заявила она. – Не деталь, не блок, а именно украшение, я женским чутьем чую.
– Да, женское чутье – сильная вещь, – улыбнулся ареолог. – Может быть, ты и права. А может быть, некто, проезжая здесь в колеснице или, скажем, на мотоцикле, потерял пуговицу от плаща, которая давно уже еле-еле держалась на одной нитке.
– Пуговицу? – переспросила Флоренс, любуясь переливами света в глубине марсианского «янтаря». – Что ж, возможно. Пуговицы тоже бывают украшениями.
– Во всяком случае, вряд ли это атрибут культа… хотя… – Батлер взглянул на Флоренс. – Кто сказал, что миссия Иисуса ограничивалась только Землей? Что, если он воплощался в разных мирах? Прячь в карман, Фло, только не потеряй – эта штучка, думаю, будет подороже, чем все сокровища Голконды.
Флоренс еще раз потерла вещицу, бережно опустила в карман и для надежности трижды похлопала по «липучке».
– Господи, просто не верится… Видела бы моя маленькая Мэгги… – Она вздохнула. – Неужели нам так- таки ничего и нельзя будет рассказать? Придется шептать в тростинку…
– Думаю, что долго держать все в тайне не придется, – успокоил ее Алекс Батлер и вновь двинулся вперед, в темноту. – Честно говоря, мне вся эта сверхсекретность очень и очень не по душе. Чувствуешь себя каким-то мелким обманщиком. Действуем у всех за спиной, втихомолку…
– Мне тоже не по душе, – призналась Флоренс. – Но отказались бы мы – сейчас здесь шли бы другие.
– То-то и оно… Далеко не каждый может похвалиться тем, что его мечта сбылась. А я – могу…
Некоторое время ареолог шел молча, внимательно глядя себе под ноги и поводя фонарем по сторонам. Флоренс тоже старательно всматривалась в пылевой ковер, надеясь обнаружить еще что-нибудь в этой длинной галерее. Потом Батлер хмыкнул и сказал:
– Мне вдруг представилась такая забавная ситуация: наступаю я на что-то, поднимаю – а это банка из-под пива. Наша банка, самая обыкновенная. «Сэм Адамс». Или «Лайф». Или тюбик от зубной пасты.
– Да, «Шеффилд»! – сразу включилась Флоренс. – Или надпись вот здесь, на стене: «'Пингвины'* – лучшие!». * Хоккейная команда «Питтсбург пингвинз». (Прим. авт.)
– «Микки Рурка на пенсию!» – подхватил ареолог. – Представляешь свои ощущения?
