ну-ка… – Алекс Батлер прошел вдоль стены, заглянув во вторую и третью «витрины». – То же самое, Свен, – сказал он, вернувшись к пилоту. – Египетские мумии. Вообще, тут можно строить разные предположения, но для меня сейчас важнее другое: как мумии фараонов оказались здесь?
– А я думал, для тебя важнее, как нам выбраться отсюда, – с почти неуловимым оттенком сарказма сказал Торнссон. – Могу объяснить. Здешние великие жрецы посетили Землю и, возвращаясь, прихватили их с собой в качестве сувениров. Или как вещественные доказательства того, что они летали именно на Землю, а не рванули куда-нибудь на Юпитер.
– Шутки шутками, но все же: как мумии попали на Марс? И как марсиане попали на Землю? – Глаза ареолога возбужденно блестели. – И зачем там, – он кивком указал вверх, – на марсианской равнине, построены пирамиды?
– Ну давай, не тяни, – поторопил его пилот. – Ведь вижу, что есть у тебя ответ, тебе же идею выдать – все равно что мне хот-дог проглотить. Давай, рассказывай, как египетские рабы копали подземный ход до самого Марса.
– И расскажу. Слышал о таком понятии: энергия пирамид?
– Нет, док, не слышал. Мои интересы и увлечения лежат в несколько иной плоскости. Так что сделай милость, просвети.
– В пирамидах концентрируется некая энергия, – начал Батлер в стиле школьного учителя. – Я читал научные отчеты и сам, своими глазами, видел очень любопытные фотографии. Уже многократно установлено, что эта невидимая энергия пирамид не дает портиться мясу, бритвенные лезвия затачивает…
Торнссон удивленно поднял брови:
– Да ну!
– Вытягивает из предметов влагу, даже раны заживляет. Точь-в-точь как вода, заряженная сенситивами… не шарлатанами, а настоящими сенситивами – таких не очень-то и много. Помещали в пирамиду яйца – и из них выводились птенцы. Помнишь, Фло говорила про инкубаторы? Так вот, сами пирамиды и есть инкубаторы. То есть, вне всякого сомнения, пирамиды влияют на химические, физические и биологические процессы. Заметь, Свен, археологи много раз пробирались в пирамиды и находили там абсолютно нетронутые саркофаги, запечатанные по всем правилам. Открывают – пусто. И сухо. Словно там не мумии лежали, а сплошные живые Гарри Гудини! Размотались из своих пелен, выбрались, не повредив печатей, и ушли куда-то.
– И куда же это они ушли? Сюда, на Марс? Через двадцать пятое измерение?
– Так ты же сам видишь: вот же они, тут! Есть такая идея, что пирамиды были нужны для перемещения в пространстве. Марсиане об этом знали и, судя по всему, поделились своими знаниями с египетскими жрецами. Для перемещения тел нужно перевести их в некое лучистое тонкоматериальное состояние. И этого можно добиться именно с помощью энергии пирамид, понимаешь? Возможно, пирамиды не только концентрируют энергию, но и время от времени ее излучают. Вот так эти мумии и были перемещены сюда.
– Ну никак не могли марсиане обойтись без этих трупов, – скептически сказал Свен Торнссон. – Чем плохо им было там, на Земле, лежать?
У Батлера незамедлительно нашелся ответ и на этот вопрос:
– Мумии в тонкоматериальном состоянии переместили сюда и воссоздали. Мумии – это носители тонкоматериальных тел, такие тела состоят из каких-то невидимых микрочастиц, это своего рода фантомы, призраки. На них можно потом навесить нормальные атомы – и получится живой египетский фараон! Это, – ареолог показал на «витрину», – хранилище, понимаешь, Свен? Хранилище!
– Понимаю, – кивнул пилот, – и не перестаю удивляться твоим знаниям и фантазии… Нет, без всякой иронии, серьезно. Может быть, ты объяснишь еще, зачем марсианам понадобились оживленные фараоны? Зачем в городе великих жрецов Гор-Пта нужны живые египетские фараоны?
– А вот этого я не знаю.
– Тогда попробую-ка и я пошевелить извилинами.
– Ну-ка, ну-ка…
– Допустим, марсиане предполагали, что… м-м… древние египтяне когда-нибудь вымрут. Как мамонты. И хотели сохранить генофонд.
Алекс Батлер задумчиво почесал нос:
– Что ж, не исключено.
– Ладно, пошли отсюда, а? Не люблю находиться в компании с покойниками. Всякие грустные мысли в голову лезут…
– Пошли.
Батлер бросил последний взгляд на каменное ложе и отошел от «витрины». Включив фонарь, он поочередно осветил выходы из круглого зала-усыпальницы.
– Какой выбираешь, Свен?
– Мне в рулетку никогда особенно не везло. Выбирай сам.
Алекс подошел к левому проходу и направил луч фонаря в темноту. Ему показалось, что вдали, на пределе видимости, мелькнула какая-то тень. Метнулась от стены к стене – и пропала. Ареолог несколько раз моргнул, вгляделся еще раз – луч терялся во мраке неширокого прохода со сводчатым, не очень высоким потолком, и не было там никакого движения.
Он не был уверен, что тень ему померещилась.
«А мы все-таки пойдем именно туда», – решил он и махнул рукой пилоту:
– По машинам, Свен.
21.
Больше никакие тени ареологу не мерещились. Пол продолжал чуть понижаться, не так сильно, как раньше, перед круглым залом с мумиями фараонов, – но волей-неволей астронавты все глубже погружались в пустоты каменного колосса.
Вскоре они оказались перед ведущими вниз широкими темными каменными ступенями.
– Все ниже… – обреченно сказал Торнссон, остановившись рядом с ареологом. – Да, Алекс, ты, видимо, тоже не очень везучий.
– Можем вернуться и выбрать другой путь, – предложил Батлер. – А насчет моей везучести… Ты когда- нибудь выигрывал в экспресс-лотерею сразу две зажигалки и пепельницу?
– Чего не было, того не было.
– А я выигрывал. Правда, мне все это барахло было ни к чему, покурил разок классе в восьмом, и мне не понравилось на всю жизнь – но братец Ник был очень доволен. Так что, вернемся?
– Возвращаться – плохая примета, – сказал Торнссон. – Судьбу не обманешь. Как шли, так и дальше пойдем. Может быть, где-то там нас Флосси поджидает.
Ступени не были крутыми, и их оказалось ровным счетом пятьдесят. Они привели астронавтов на широкую прямоугольную площадку, упиравшуюся в стену с еще одним проемом. Передвигаясь все так же осторожно, как по ненадежному льду, Батлер и Торнссон дошли до проема, вырубленного в толще камня. Сделали еще несколько шагов под низким сводом и оказались в конце перехода.
Проем выходил в просторное помещение, которое вряд ли образовалось в этих подземных глубинах само собой, сотворенное природными процессами. Помещение было совершенно пустым и имело строгую правильную форму. Форму четырехгранной пирамиды. Эти грани переливались и блестели, отражая свет фонарей, словно были сделаны из льда или горного хрусталя. Высоко вверху, на уровне крыши, как минимум, десятиэтажного дома, там, где грани сходились в одну точку, брезжил слабый красноватый свет – таким выглядит Марс на земном небе.
Батлер и Торнссон стояли и, подняв головы, смотрели на этот свет, который, скорее всего, пробивался не с поверхности – до нее было слишком далеко, да и не бывало такой окраски у марсианских сумерек. Сквозь толстые подошвы ботинок они вдруг ощутили вибрацию, похожую то ли на отзвук далекого
