принимающим или (негативно) отвергающим; однако оно положено в собственном действии (reactio). Воздействие становится полностью действенным только в силу активной реакции того, что воспринимает действие.
4.2.2.2. Это также должно приниматься во внимание и тогда, когда необходимо различить внешнее и внутреннее действие. Действие направляется вовне (actio transiens), если оно полагает действие в другом, следовательно, благодаря собственному действованию [Handeln] порождает или изменяет другое. Оно направляется вовнутрь (actio immanens), если полагает действие в самом себе и, действуя, далее осуществляет или разворачивает само себя. В этом состоит сущность жизни; она есть 'внутреннее действие', устремленное к дальнейшему осуществлению и разворачиванию самого действующего (ср. 6.2.2). Это касается как физически- органической жизни, так и духовно-личностной жизни познания, свободного решения и нравственного поступка, где мы обязаны осуществлять самих себя актами действия.
Однако внутреннее действие также всегда сообусловлено воздействием или влиянием извне, которые действующий должен сам воспринимать и перерабатывать. Внутреннее действие никогда не сводится единственно лишь к (жизненно) действующему, оно воздействует и на другое; жизнь формирует среду. Это касается также духовной жизни. Собственные убеждения [Gesinnungen] и решения объективируются в делании и в творении, они воздействуют на вещественную среду и человеческий окружающий мир. Что бы мы ни осуществляли во внутреннем и внешнем действии, это сказывается на целом и, если исходит из свободы, то возлагает ответственность.
4.2.2.3. Против понятия действия в смысле каузального причинения эмпиризм выдвигает возражение, подобное тому, что и против понятия субстанции (ср. 3.3.4.2). Юм сделал лишь радикальный вывод из эмпиристского принципа, разработанного Дж. Локком.
В чувственном восприятии дана лишь временная последовательность явлений, а не причинная их связь. Вот пример: 1). Я вижу камень в свете солнца. 2). Я чувствую, что камень нагревается, однако не воспринимаю, что солнечное излучение 'обогревает' камень и, следовательно, 'причиняет' обогревание. 3). Закономерность временного следования таких явлений (post hoc) ведет к тому, что я привыкаю к этому и в будущем также ожидаю такого же следования явлений. 4). Это побуждает к допущению некоей причинной связи (propter hoc), следовательно, к понятию причинности, которое, происходя лишь из субъективного толкования, высказывается об объективной действительности. Этим должно быть доказано, что понятие причинности (как и субстанции) имеет лишь субъективную, а не объективную значимость.
Это возражение на свой манер перенял Кант. Для него также понятия субстанции и причинности значимы не объективно (для вещей самих по себе), а лишь субъективно (для явлений). И все же он обосновывает субъективную значимость иначе, нежели Юм, – не только психологически (привычкой и ожиданием), но и логической необходимостью мыслить некоторые явления чувственного созерцания в априорных категориях (чистых рассудочных понятиях) причины и действия (причинности и зависимости).
В данном возражении верно то, что причинность (как и субстанция) никогда не дана в одном лишь чувственном восприятии. Однако это не доказывает – вопреки Юму, – что такие понятия не имеют реального основания; напротив, это убеждает нас в том, что действительность мира опыта мы воспринимаем не только чувственно, но всегда уже духовно пронизываем и понимаем ее. Мы живем не только в мире чувственных впечатлений, но и в некоей духовно понятой действительности. Этому не способствуют даже априорные рассудочные понятия Канта, раскрывающие лишь мир явления. Напротив, происхождение понятий как субстанции, так и причинности коренится в реальном собственном опыте. Если же я все-таки вопрошаю или, кроме того, полагаю сознательный акт, то я знаю себя не только как тождественный субъект или 'носитель' нетождественных актов (как субстанцию); я знаю также, что я сам есмь деятельный и, действуя, полагаю себя в новую действительность исполнения акта, воздействую на другое и испытываю воздействия другого (причинность). Однако я также испытываю, что мое действие нечто 'причиняет', т. е. что нечто, на которое я, действуя, направлен своими действованиями, действительно порождается. Так внешнее восприятие подтверждает мне действие того, что сознается во внутреннем опыте как моем действии (волении и поступках).
4.2.3. Способность действия и исполнение действия
4.2.3.1. В итоге выходит: сущее должно действовать, чтобы все полнее осуществлять себя в собственном действии. Потому оно должно действовать на другое, чтобы осуществлять самого себя – и свое другое – в более высокой наполненности бытием. Однако его действие все-таки ограничено конечной сущностью сущего. И потому, действуя, оно не может достичь ни целостности бытия, ни совокупности конечных сущих. Оно может непосредственно действовать всегда лишь на единичное. Из этого следует возможность действия, которая, однако, не осуществляется в действительности акта, даже никогда не может достигаться или исчерпываться посредством действительного исполнения акта. Мы обязаны, следовательно, различать способность действия (как возможность) и исполнение действия (как действительность).
4.2.3.2. Рефлексия над исполнением действия показала, что оно как акциденциальная величина не тождественно с субстанцией, а отлично от нее. Субстанциальное целое 'есть' то, что оно есть, даже если оно не находится в актуальном исполнении этого определенного действия (на это другое). Исполнение действия как новая действительность бытия прибавляется к субстанции или, точнее, порождается субстанцией как ее собственное продолжение определения.
Однако и способность действия не тождественна с субстанциальным сущим. Она не тождественна с бытием сущего, потому что последнее есть принцип действительности, а не возможности, актуальности, а не потенциальности. Возможность действия не тождественна также и с сущностью сущего; последняя есть, правда, принцип потенциальности, а не актуальности, но она есть возможность бытия данного определенно ограниченного сущего, она пребывает в потенции по сравнению с субстанциальным актом бытия сущего и благодаря ему актуально наполнена (actus primus). Она в то же время не может быть потенциальным формальным принципом действия, а следовательно, некоей дальнейшей действительностью бытия (actus secundus). В противном случае с осуществлением сущности было бы необходимо со-положено также исполнение действия; оно не было бы дальнейшей, превосходящей и продолжающей определять субстанциальное бытие действительностью. Способность действия, следовательно, не тождественна с бытием и сущностью сущего.
4.2.3.3. С другой стороны, способность действия вытекает из субстанциального сущего: из бытия и сущности. Если бытие вытесняет границу сущности, оно полагает действие, т. е. необходимость действия вообще, но вместе с тем лишь возможность определенного исполнения действия. Если, однако, сущность ограничивает бытие, то она есть основание для того, что сущему, – которое должно действовать на основании своего бытия, – свойственны лишь ограниченные возможности действия и что ему, – отнесенному на основании своей сущности к другому, – предпосланы определенные возможности или направления действия. Сущность как основание определенно ограниченной возможности бытия, опосредствованное способностью действия, есть, следовательно, основание определенно ограниченной возможности действия.
Из этого следует, что способность действия вытекает из единства бытия и сущности сущего. Необходимость некоей способности действия вытекает из бытия, определенное ограничение способности действия вытекает из сущности. Точно также в обоих имеет свое основание исполнение действия: в бытии, поскольку оно есть (акциденциальная) действительность бытия, исходящая из (субстанциальной) действительности бытия; и в сущности – поскольку исполнение действия положено благодаря конечной сущности в определенных границах. И потому можно сказать: способность действия первоначально вытекает из сущности как возможности бытия, исполнение действия первоначально вытекает из бытия как действительности бытия, не будучи при этом в обоих случаях одним и тем же. Как в субстанциальной конституции сущего относятся друг к другу сущность и бытие, возможность бытия и действительность бытия, так – аналогически – относятся друг к другу в
