— Дурак, — сплюнул Зубихин. — С тобой же, как с человеком…

Они стояли на плацу и Курчеву казалось, что полк во все глаза глядит на них из окон.

— Надо, чтобы каждый человек разделил тетрадную страницу… — медленно, словно трогал с места тяжелый состав, проговорил Зубихин, и Курчев побледнел, вздрогнул и припомнил сон про Сталина.

— Ну, чего стоишь? Пойдем отдам, — снова взял его под руку особист.

За пищеблоком, в тесной и темноватой (оттого, что с зимы не мыли окна) комнатенке Зубихин отпер сейф и протянул Борису несколько страниц довольно четкого третьего экземпляра.

— Сожги, дурак, и не пиши больше.

— Кто дал? — не выдержал лейтенант.

— Много будешь знать — загремишь… — пододвинул к краю стола консервную жестянку особист. — Пальцы не пали, — поднес он зажженную спичку к несчастному сочинению о фурштадтце.

— Садись, — кивнул на табурет. Сам сел на койку и, запустив руку куда-то к стене, вытащил початую бутылку московской.

— Не закусывать умеешь?

— Ага.

— Ну, тогда на. Стакан у меня, понимаешь, один.

«Конечно, кто же с тобой, кроме меня, пить будет!» — подумал Борис. — Ваше здоровье, — взял и опрокинул налитое. Особист кивнул, взял у него стакан и вылил себе все, что оставалось в бутылке.

— Думаешь, я зверь, да? — спросил, поморщась. — Нет, не зверь. Я почти два курса архитектурного кончил. Если б не война, я, может, дома бы строил. Думаешь, заливаю? — уставился на него Зубихин. — Нет, кончил. Не веришь?

— Ну, и зря, — сказал через минуту. — Ты мягкий. Из тебя чего хошь лепи. Был бы ты моим младшим братом, наставил бы тебе фонарей, чтоб больше не чиркал такого… — кивнул на догоравшие в консервной коробке страницы реферата. — И те тоже сожги. А то на гражданке ребята мышей ловить любят. Понял?

— Ага…

Курчев чувствовал себя оплеванным с головы до ног.

— А вообще голова у тебя соображает, — вытащил особист пачку «Беломора» и прикурил от импровизированной пепельницы. — А раз соображает, то не пиши. В тряпочку молчи, а то попухнешь. В аспирантуру не взяли?

— Нет.

— Ну и отлично. Сунься куда-нибудь на завод. На сдельной больше любого кандидата наук вышибешь. И еще, говорю тебе, как человеку, женись. Вон хоть на той чернявенькой, Вальке, что ли? Или уже?

— Нет.

— Я думал — уже. Она инженеру кирпич повесила.

— Говорят, — выдохнул Борис.

— А будто не знаешь…

— Нет, — помотал головой.

— Ну, как хочешь. Я к тебе по-человечески. Я бы сам такой был, если б не война, — теперь уже вздохнул Зубихин.

Борису показалось, что особист слегка пьян, и ему даже стало жаль этого одинокого в полку человека. Комнатенка его была не то чтобы грязная, но еще какая-то безнадежно запущенная, будто никто из солдат не хотел здесь убирать, а если и убирали (в армии согласия-то не требуется!), то, кое-как смахнув пыль, пулей вылетали отсюда. Стол, тумбочка, табурет, стул, койка, застеленная суконным одеялом — все было тут самое обыкновенное, чисто армейское, и все-таки комнатенка походила не на дежурку, а скорее напоминала офицерскую гауптвахту. Будто Зубихин был арестован и ему сюда втихаря доставляли
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату