Удаль и плеть казацкие И крепостные муки Вновь, через два столетия Отражены убого В жалких, как междометия, Проповедях пророка… Без языка не выразить Душу — с того горазда Всех языкатых вырезать, Словно они — дворянство. Смотрят опять из Азии Горько и обреченно Желтые очи Разина, Черные — Пугачева. 87 ПОВТОРЕНИЕ Самое тебе открою, самое, Ну такое, что на жизнь одно, Но несказанное-несказанное Угадала ты давным-давно. Выложу, что затаил на совести, Что сберег от всяких интервью, Ото всех стихов и каждой повести, И тебя опять не удивлю. Без везенья просто делать нечего, А прозрения не светят мне. Как не знаю там насчет отечества, Но пророка нет в своей семье. Нету ни пророка, ни пророчества, Но я снова, как по букварю, Все тобой изученное дочиста По складам и с чувством повторю. 87 МОНАРХИСТ Погулять был и выпить силен, Сладко жил, хоть без толку. А отправленный на пенсион, Растерялся надолго. Все ж занятье нашел: склеил сам Лист-гигант, на котором Разместил, по квадратам вписал Всех Гольштейнов-Готторнов. — Ты со мной,— говорит,— не базарь,
Я душою и сердцем Счастлив, что наконец-то наш царь Наречен страстотерпцем… Я молчу, потому что до слез Жалко мне монархиста: Размечтался облезлый Портос, Мол, он граф Монте-Кристо… Что ж, давай что угодно неси, И не стану я спорить: Все равно ведь у смерти вблизи Что нести — все равно ведь… 87 ДВА ПОЭТА Слух пошел: «Второй Некрасов!..» Но брехня и чепуха… Для статей и для рассказов Этот не впрягал стиха. Душу радовали кони, И свиданьи за селом, И лукавые гармони, И гармония во всем. Правда, пил средь обормотов, Но зато в работе всей Нету стертых оборотов, Тягомотин и соплей. Что ему журналов травля? Сын задавленных крестьян Барина из Ярославля Победил по всем статьям. Дар его был равен доле, А стиху был равен пыл,
