знаешь где. Будешь переходить улицу, посмотри сначала налево, а потом направо…
Пошло-поехало… Теперь она ещё скажет, чтоб ложку держал в правой руке… Чтоб хорошенько пережёвывал пищу…
– Мне карандаши цветные подари! – попросила Марина.
– Я тебе не Дед Мороз. И пластилину купи, и карандаши подари, и ещё сдачи принеси… У меня же не мильон!
Бабушка повела Марину. Та хныкала несчастненьким голосом:
– Как я буду жить без карандашей!..
Я наспех доделал примеры. А стихотворение учил, расхаживая по квартире. Выглянул в окно – увидел: бабушка вела Марину. Выглянул в другое – внизу ездит на велосипедике Серёжа, а Павлуша и Жора сражаются палками, как шпагами.
Третий раз посмотрел – все сидели, спустив ноги в ямку в будущем сквере, и уплетали мороженое. Чудесная у них жизнь, не надо по три раза задачки переписывать! И никто у них не спрашивает, где взяли деньги на мороженое…
А и правда, где они раздобыли деньги?
Пришла бабушка, достала из сумки пакеты молока, выставила бутылки кефира. Успела и в магазин зайти, а я всё не могу одолеть это стихотворение.
– Ну давай, расскажи… – Бабушка надела очки, взяла у меня книгу, чтоб сверять, правильно ли я заучил.
Я что-то бормотал, мямлил, сбивался, несколько раз начинал сначала…
– Господи, и когда ты успел так голову себе задурить? Сходи за пластилином. Заодно и проветришься… Только быстренько, а то не успеешь до школы выучить.
Я выбежал во двор.
– Эй, жмот! – крикнул мне Жора. – Угости мороженым. У меня не было десятки, и то угостил всех.
Пять рублей сразу вспотели в моём кулаке. Дать ему разок? За «жмота» можно бы. Но Павлуша сказал:
– Замолчи! Никакой он не жмот. Ты ведь не дал на замок денег, а он дал.
– Хэ, если б у меня был карман денег, я б машину купил, мороженое делать… – начал фантазировать Жора. – Наделал бы целую бочку – ешь, пока пузо не лопнет. Пришёл бы ко мне Женька, я ему – бух! – целую кастрюлю. Пришёл бы Серёжка – бух! – целый бидон!
– Ух-ха! – вертел от восхищения головой Серёжа. – А Жека по какому-то паршивому эскимо не хочет купить.
– Попало от мамы? – присел я возле Павлуши. Пусть болтают – ноль на них внимания.
– Не-а… Она только посмотрела на всё и заплакала… – вздохнул Павлуша. – Ты не думай, я отдам тебе эти три пятьдесят, что на замок пошли. Мама мне на полдник даёт в школу по пятнадцать копеек… Я тебе буду в день по десять копеек возвращать. Десять дней – рубль…
– А сам что – голодный будешь? Не надо мне никаких денег. И вообще не надо…
– Ты не думай, я отдам! Сам отдам, я не хочу, чтоб мама. Она не виновата… – упрямо повторял Павлуша, и его верхняя губа начала дрожать. – Я на одном чае могу прожить до вечера. Я сильный…
Иметь ещё три пятьдесят? Ух, ты!.. Не хочешь, а соблазнишься.
И что за погань эти деньги!.. Держишь в руке, а они тебе просто ладонь щекочут. И радость от них, и неприятности, и даже горе. Зачем он дразнит меня этими тремя рублями пятьюдесятью копейками? Я ведь уже примирился, что их у меня не будет. Я даже гордился, когда бабушка похвалила, что выручил Павлушу. Подарил, можно сказать, ему новый замок…
– Я тебе насовсем отдал, – сказал я мужественным голосом. Не хватало, чтоб люди из-за меня последнего здоровья лишались, голодали!
Только почему Павлуша сказал: «Три пятьдесят»? Четыре семнадцать замок стоит – сам Жора говорил. Неужели он мошенник? И опять же: сдачи принёс всего пять пятнадцать… Дважды смошенничал?
Мороженым всех угощает. За мой счёт такой добренький?..
Меня разбирает зло. Я уже не думаю о том, что эти деньги, считай, Гаркавый мне подарил, что они не мои.
– Ребята, у меня, знаете, какая штука есть? Наберёшь воды, надавишь, ка-ак даст струя! На десять метров! – Жора убрал ноги из ямы и пустился бежать. Понял, наверно, что я раскусил его проделки и сейчас разоблачу.
Минуты через три Жора выбежал из дома с белой бутылкой в руках. Это даже не бутылка, а такой маленький баллончик из мягкой пластмассы. Он завинчивается сверху крышкой. В этих баллончиках пасту продают – бельё стирать.
Жора добежал до нас и надавил обеими руками на баллончик. Через дырочку в крышке ударила струя. Меня и Серёжу мало захватило: в центре сидел Павлуша, и ему прямо в лицо!
Павлуша взвыл, схватился за глаза и как припустится за Жорой! Жора увёртывается от его кулаков и в упор по Павлуше – раз! раз! раз! – брызгал короткими очередями, как из автомата строчил.
– Сейчас и мы вынесем, будешь знать! – бросился домой Павлуша.
Побежали и мы с Серёжей. У всех были такие баллончики, все мамы покупали такую пасту.
Я обыскал ванную – нет пустого! Не будешь ведь специально опорожнять – за такое не поздоровится. Я схватил сифон для газировки.
– Пойду сифон заправлю, а то пить хочется! – крикнул бабушке.
Павлуша и Серёжа уже гонялись по двору за Жорой. Павлушин водяной автомат бил по Жоре без промаха – то в затылок, то в спину. Жора прикрывал глаза рукой, оборачиваясь назад, тоже нажимал на свой баллончик. Но вода у него кончилась, баллончик шипел, как гадюка, и пузырил остатки пены.
Серёжа то бежал рядом с Жорой, то бросался чуть не под ноги и давил, давил свой баллончик. Из крышки, свистя, вырывались десятки струй – и в стороны, и на грудь Серёже, но на Жору – ни капли!
Жора оторвался от преследователей, исчез в подъезде – побежал за водой. Серёжа и Павлуша пошли со мной заправлять сифон газировкой. С сиропом!
Я жмот? Хэ! Сейчас покажу, какой я жмот…
Только заправила нам тётя сифон, вышли за дверь магазина – начали шипеть друг дружке в рот. Жжёт во рту, дерёт в горле и носу, а мы пьём! Задыхаемся, назад лезет, а мы – пьём! Дым и газ из ушей валит, а мы – пьём!
Уф-ф…
Заправили вторично с сиропом – и только по разу глотнули. Некуда было… Тогда я купил шесть эскимо на палочках – по две на каждого. Пусть знают, какой я жмот… А Жоре, этому обманщику, – финдос в нос!
Жора подстерегал нас и выскочил из-за трансформаторной будки, как Бармалей. Павлуша с перепугу уронил одно целёхонькое эскимо, а Жора – раз! – на него ногой. Раздавил… Тогда Павлуша и Серёжа вцепились в Жору с двух сторон.
– Жека, дави!
Газировка – вкусная, шипучая, с сиропом! – ударила Жоре в голову, в волосы, за воротник, залепила пеной лицо.
– В рот! Хоть немножко! – кричал Жора и разевал рот.
А я ему в нос! В глаза!
И на Серёжу немного попадало, и на Павлушу, и они жмурились от брызг и разевали рты.
Прошипела последняя струйка… Всё!
Мы отскочили от Жоры, стали и смотрим.
Жора ни на кого не бросался. И не плакал. Растопырил руки-ноги и поковылял домой. Не прошел и половину пути, вдруг подпрыгнул, затеребил руками волосы, завертелся:
– О-ей! Ой! Осы! – и вприпрыжку бросился в подъезд.
Третий раз надо идти заправлять… Бабушка ведь тоже ждёт газировку. С сиропом.
И мы побежали, заправили.
Остальных денег хватило ещё на цветные карандаши и на коробку пластилина. А на что ещё две куплю? Я и не заикнусь отцу, что денежки были да сплыли.
