самым любимым праздником, — ответил Уайтхорн. — Подумать только, следующее Рождество мы будем отмечать дома!..
Он произнес эту фразу с таким воодушевлением, какого Жаклин давно не видела в его глазах. И ей вдруг стало страшно, потому что только сейчас она поняла, что может потерять мужа навсегда. Первое время после того памятного разговора с мужем она была такой счастливой от того, что угадала его желание и не препятствовала этому, что совсем не думала о последствиях. Ей казалось, что когда они приедут в Лос-Анджелес, все будет по-прежнему. Но по-прежнему уже не было. Они оба стали другими.
Дэн внимательно посмотрел на Жаклин. Его воодушевление угасло, поскольку он понял, какие мысли роятся в ее голове.
— Эй! — Нежно позвал он ее, приподнимая ее лицо за подбородок и тем самым заставляя посмотреть ему в глаза. — Даже не думай ни о чем таком!
— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — Тихо возразила женщина.
— Знаю. Чувствую. Это будет такой же твой дом, как и мой, и моего отца. Ведь ты — моя жена, а Чарльз — наш сын — единственный внук Джефферсона Уайтхорна, владельца ювелирной империи.
— Ты меня пугаешь, Дэн, — едва не плача проговорила Жаклин. — Ты уже говоришь, как… — Она запнулась, не зная, какие подобрать слова.
— Я говорю так же, как и всегда, — возразил он. — Мне уже кажется, что ты жалеешь о своем решении.
— Нет! — Поспешила она заверить его. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Но мне страшно начинать новую жизнь.
— Не бойся, — успокаивал ее Дэн, легко прикасаясь кончиками пальцев к ее лицу, а у Жаклин от этих прикосновений ноги становились ватные. — Я всегда буду рядом с тобой. Ты самый дорогой для меня человек. Дороже жизни.
— Боже мой! — Возглас смущения и затаенной радости вырвался у нее, и она спрятала лицо у него на груди.
Дэн обнял ее, защищая ее от всего мира. Он знал, что не любил жену, но готов был защищать ее от всех и вся до последнего вздоха. Так они и стояли в зимнем саду, залитом лунным светом — муж и жена волею обстоятельств, но не волею любви. Он укачивал ее в своих объятиях, как ребенка, а она горько плакала глубоко в душе, не имея права даже показывать Дэну свои слезы. Чтобы не тревожить его счастье.
Прощание с Кинг-Риверз, где Дэн прожил пять лет, оказалось тяжелым. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь решит вернуться домой, в Лос-Анджелес, а потому всей душой, всем сердцем прикипел к этой деревне. И разве домой он возвращается? Пять лет назад Лос-Анджелес был его домом, его родиной, его жизнью. Что его ждет там теперь? И ждет ли его там кто-нибудь? Наивно было бы думать так. А что и кто ждет там Жаклин и Чарльза? Это жестокий город и люди, живущие в нем, жестоки и не терпимы к тем, кто совершает, по их мнению, непростительные ошибки. Сейчас Дэн начинал понимать, как будут относиться к нему самые близкие люди, когда узнают, что он остался в живых и просто избегал их общества из-за определенных обстоятельств. Но если он решил вернуться в тот мир, который уже никогда не будет для него прежним, то должен пережить и это. Мало того, ему придется не показывать, как ему плохо, ради Жаклин и Чарльза. Чтобы она никогда в жизни не пожалела о том, что убедила его вернуться.
Переезд был тяжелым. Сначала — два часа на автобусе до Солт-Лейк-Сити; в городе — томительное ожидание самолета до Лос-Анджелеса. Впрочем, ожидание было не столько томительным, сколько напряженным. Ведь это было одновременное возвращение в прошлое и в новую жизнь. Сидя в зале ожидания аэропорта, Дэн думал о том, как это странно возвращаться в будущее. Он украдкой посмотрел на жену, надеясь таким образом отвлечься от своих невеселых мыслей. Жаклин уже не выглядела такой подавленной, какой была, когда садилась в автобус. И не молчала, подолгу глядя в одну точку. Дэн понимал, что ей было больно расставаться с родителями. Джон и Элеонора отказались переезжать в Лос-Анджелес. И это, в сущности, было понятно: они много лет прожили в Кинг-Риверз. Оба родились здесь, выросли, создали семью. Джон сам построил свой дом. Ни один нормальный человек не откажется от своего дома и пусть маленького, но своего кусочка земли ради каких-то призрачных миллиардов и сомнительного общества великосветских друзей или родственников. Джон и Элеонора оказались мудрее, чем Дэн и Жаклин вместе взятые. Можно было бы, конечно, прожить в деревне всю оставшуюся жизнь, и никто так и не узнал бы, что он жив. Но Дэну не было покоя в Кинг-Риверз, и он не давал покоя своей жене, ибо его место было не в Кинг-Риверз. Жаклин поняла это раньше мужа и, наверное, в этом смысле оказалась мудрее его, заставив понять это и его. Впрочем, еще немного времени, и все стало бы на свои места.
— Жаклин, — тихо позвал он жену.
— Да? — Отозвалась та.
До этого мгновения они практически не разговаривали — настолько каждый из них был поглощен своими мыслями и переживаниями.
— Спасибо тебе за твою мудрость.
— Какую мудрость? — Не поняла женщина.
— За то, что ты убедила меня вернуться в Лос-Анджелес.
— Ну, какая же это мудрость!.. — Улыбнулась Жаклин, поняв, куда он клонит. — Я пять лет пыталась сделать это. Если бы я была мудрой, как ты говоришь, то сделала бы это сразу после того, как ты попал к нам.
— Что, так не терпелось от меня избавиться? — Пошутил Уайтхорн.
На мгновение Жаклин задумалась, потом неопределенно пожала плечами и ответила:
— Не совсем. Я знала, что ты мне еще пригодишься.
Регистрация и посадка в самолет прошла спокойно. Правда, для Дэна было непривычно лететь в обычном салоне третьего класса. Как правило, он пользовался или салоном первого класса, или своим правом лететь бесплатно в кабине экипажа. Но он уже давно был самым обычным человеком — ни VIP- пассажиром, ни летчиком-асом. Интересно, кем он будет в Лос-Анджелесе?..
Часы полета тянулись бесконечно медленно. Жаклин мирно спала, прикорнув на его плече. Чарльз тоже спал. Ему не было еще знакомо чувство тревоги или безнадежности. Однако Дэн бодрствовал. Глядя в окно иллюминатора, он проигрывал в уме десятки вариантов встречи с теми, кто уже давно его похоронил. Серьезно думал о том, с кем нужно встретиться первым. Безусловно, ехать домой, да еще везти туда Жаклин и Чарльза нельзя вот так сразу. Отцу может стать плохо с сердцем. Для Джеффа и так будет шоком возвращение сына спустя пять лет, а если Дэн появится на пороге особняка с женой и ребенком… Нет, это уж слишком… Кто следующий? Максвелл Колфилд? Пожалуй… Но они никогда не были особенно близкими друзьями, а после того как Дэн увел у него Джессику, и вовсе перестали ими быть. К тому же только сейчас на память Уайтхорну пришли те роковые слова Макса о последнем полете. Он, конечно, произнес их не со зла, в пылу обиды, но слова имеют опасное свойство материализовываться. Нет, Колфилд решительно не подходит для такой встречи. Может быть, потом Дэн и возобновит с ним дружбу, но не сейчас. Кто же тогда? Роберт Монтгомери? Он, безусловно, лучший друг, но прямо с порога может и врезать, как следует, так что искры из глаз полетят, за подобное 'возвращение из мертвых'. Когда Дэн понял, что ему страшно встречаться и с Робертом, то отбросил и этот вариант. К Джессике он решительно не поедет. Без всяких комментариев! Клер Хьюстон? Почему-то при мысли о ней на губах его появилась необъяснимо загадочная улыбка. Он на мгновение заулыбался, но… Она, наверное, уже давно не живет в Штатах. В последнюю их встречу Клер, помнится, говорила о том, что собирается переехать в Афины. А потому, даже если бы Дэн и захотел обратиться к ней, то ему пришлось бы совершить перелет в Грецию. К кому-либо из своих многочисленных родственников Дэн ехать тоже не собирался. Ведь мгновенно поднимется такой шум вокруг его возвращения, что вся родня тут же соберется в особняке на Грин-стрит. А отцу вряд ли такое понравится посреди ночи. Поэтому и дядя Ричард, и дядя Эдвард никак не подходят для такой цели. Вот, собственно, и все. Получается, что в Лос-Анджелесе его никто не ждет. Хорошо еще, что у него есть своя квартира на Хайд-стрит. Там он переночует вместе с Жаклин и Чарли.
Время шло. Мысли лихорадочно метались в мозгу, не давая покоя. За окном царила глубокая ночь. Все пассажиры в салоне спали; все, кроме него. Он считал часы, вернее, даже не часы, и не минуты, а секунды. Секунды до возвращения. Куда? Он не знал. Но вернуться было необходимо. Странно, что его мысленные
