принесла ей очень большие деньги. А переехав в Афины, Клер строго-настрого запретила себе думать обо всем, что связывало ее с Лос-Анджелесом. Даже сама себе запретила думать о Лос-Анджелесе как о доме, чтобы у нее не возникло искушения вернуться домой. Домой? Черта с два! Афины — теперь ее дом, а родной язык — греческий. Она взялась учить этот язык, хотя он давался ей с трудом.
Все! Хватит! Новая жизнь, новое рождение, новая любовь, наконец. Быть может, Клер все-таки повезет, и она встретит на этой земле человека, который оценит ее и которого она сможет полюбить? Дэн Уайтхорн оставил в ее душе глубокую рану, которая болела даже тогда, когда о ней не вспоминали. Но как же трудно было не думать о нем, когда все вокруг буквально кричало о Дэне! Небо напоминало о том, как он любил летать. Синие волны Эгейского моря напоминали о его бездонных голубых глазах. И что же теперь? Не жить, чтобы его забыть? Да! Если потребуется, Клер перестанет жить.
Стиснув зубы, приказав сердцу заткнуться, а воспоминания затолкав в темный чулан сознания, она работала, учила греческий язык и училась жить заново — без Дэна Уайтхорна, которого любила сильнее, чем думала. Клер продолжила свой бизнес — организацию торжеств и праздников. Однако получить лицензию в Афинах было очень трудно. Для этого нужно было либо иметь очень большие связи среди градоначальников, либо греческое гражданство. Ни того, ни другого у нее не было. Тем не менее она ухитрилась найти выход из этого положения: устроилась помощницей экономки в одну богатую семью и помогала ей организовывать праздники в этой семье. Денег платили не так уж и много, но учитывая, что работа ей была необходима только для того, чтобы не потерять навык и не сойти с ума от тоски по Дэну, Клер была вполне довольна своими успехами. К тому же тесно общаясь с греками, Клер имела отличную возможность практиковаться в греческом.
Работы было много, ведь должность помощницы экономки подразумевала под собой старшую над женской прислугой. В Лос-Анджелесе Клер никогда бы не позволила себе опуститься до такого уровня, но это была Греция — другой мир, начало новой жизни. А это означало, что та Клер Хьюстон, которая общалась с высшим американским обществом, осталась в Америке. Пришлось оставить там и свою гордость, и непомерные амбиции. Поэтому Клер стиснула зубы и принялась за работу. Хотя очень часто возникали ситуации, когда она хотела послать к черту экономку и своих хозяев. В конце концов, у нее был миллион долларов, она была хозяйкой чудесного дома и могла жить, не работая, несколько лет. Но Клер прекрасно знала, что если бросит эту унизительную должность, то не выдержит и все начнется с начала: она вернется в Лос-Анджелес и будет изводить Дэна и Джессику.
Вот и продолжала Клер жить в Афинах, работая помощницей экономки. Время шло: месяцы сменяли один другой. А в целом складывалось ощущение, что грани между временами года стерлись до неузнаваемости. Она окончательно сбилась бы со счета времени, если бы не календарь, неумолимо напоминавший ей, что она живет в Греции уже полгода. И за эти полгода изменилось многое. Почти исчезла тоска по Лос-Анджелесу. Она, наконец, отучила себя думать, что ее дом — Америка. Дэн перестал напоминать ей о себе ежедневно и еженощно.
И все было бы хорошо, если бы она не столкнулась однажды с Дереком Стефенсом. Это произошло так неожиданно — в уличном кафе, что она оторопела.
— Дерек Стефенс, а ты что здесь делаешь? — Гневно выкрикнула она по-английски так громко, что некоторые посетители с удивлением на них посмотрели.
Мужчина обалдело поднял на нее глаза. На смуглом от загара лице было написано выражение тупого удивления, точно он увидел человека, которого давно считал погибшим.
— Клер Хьюстон? — Недоверчиво спросил он, будто все еще сомневался, что перед ним она.
— А ты думал увидеть Элизабет Тейлор? — Парировала женщина.
— Что ты здесь делаешь? — Радостно улыбаясь, спросил Дерек.
— Я первая спросила, — настойчиво проговорила Клер, без приглашения усаживаясь за его столик.
Трудно было сказать, рада она его видеть или нет. Он-то точно был ей рад. Она видела это по его серо-голубым глазам. Одно она знала теперь точно: ей остро хотелось узнать что-нибудь о его брате. Ведь Дерек наверняка привез какие-нибудь новости.
— Я приехал в Афины отдохнуть. Но раз уж встретил тебя, хорошего отдыха не получится, — шутливо добавил Дерек.
Глаза его радостно смеялись. Казалось, он соскучился по ней, потому что взгляд его жадно оценивал ее всю с головы до пят. И, как всегда, от этого взгляда ей стало неуютно. Но она тоже весело улыбнулась и сказала:
— Перестань! Думаешь, мне так охота тебя видеть за тридевять земель от Лос-Анджелеса?
— Вот как! Могла бы и проигнорировать меня, а не орать на все кафе… А я слышал, ты здесь обосновалась?
— В общем, да.
— Тратишь миллион братца Дэна? Ну, и как? Получается?
— Очень даже получается, — раздраженно бросила Клер.
Как он ловко ее раскусил — сразу понял, что она непременно заведет разговор о сыне Джеффа Уайтхорна. Ну почему всем мужчинам из этой семьи всегда легко удавалось угадывать ее мысли и желания?
— Почему ты ни разу не позвонила? — Уже серьезно поинтересовался Дерек, когда они сделали заказ.
Клер задумалась на мгновение о том, как лучше ответить на этот вопрос: шутливой отговоркой или серьезно и откровенно. Сказать по правде, она так истосковалась по возможности поговорить с кем-нибудь близким по душам. Полгода вдали от дома — это достаточный срок, чтобы боль притупилась, а воспоминания стали, наконец, стираться. Наверное, пора обзавестись новыми, чтобы иметь возможность нормально жить дальше. Но, с другой стороны, такой ли уж близкий человек Дерек, чтобы откровенничать с ним? В Лос-Анджелесе она посчитала бы верхом глупости говорить с ним о его брате. Складывалось ощущение, что Дерек ревновал к Дэну, необязательно ее. Он просто не терпел, когда кто-то восхищался Дэном при нем.
И совершенно неожиданно для себя Клер мысленно махнула на все рукой: будь, что будет. В конце концов, надо быть и жить проще. Может, в этом и заключается счастье?..
— Ну, после того как я стала миллионершей, меня уже ничто не держало в Лос-Анджелесе. Вот я и решила начать новую жизнь в Афинах.
— И даже никто не смог тебя удержать? — Осторожно спросил мужчина.
Он уже понял, что Клер изменилась, вот только не знал, в какую сторону.
— Ты имеешь в виду Дэна? — Проговорила она и помолчала, пока официантка расставляла на столике кофе, мороженое и сладости. — Он был бы последним человеком, кто решился бы удержать меня в Америке. С его благословения я здесь.
— В смысле… — Не понял Дерек.
— В сущности, мы расстались по-доброму… — Неопределенно проговорила Клер, отправляя в рот ложечку мороженого.
— Кажется, где-то я это уже слышал… — Заулыбался Стефенс.
Губы его расплылись в широкой улыбке. В серо-голубых глазах не было и тени насмешки. Наверное, он был так рад ее видеть, что забыл о своей ревности к брату. Ему просто хотелось поговорить с ней о чем-нибудь — пусть даже об ее прошлых чувствах к Дэну.
— Нет, я серьезно! — Возразила женщина. — Когда мы прощались после завершения той истории, Дэн сказал, что у меня большое будущее.
— И вот ты здесь…
— Угу, — отозвалась она. — А ты надолго здесь? — Спросила она, тут же переходя на другую тему.
Клер решила, что если будет говорить о Дэне слишком много, это наведет Дерека на мысль, что она еще не забыла его брата. А тогда он вообще откажется говорить о нем, и все ее мечты узнать о нем что- нибудь полетят к чертям собачьим.
— Вообще-то, мне уже скоро возвращаться домой, — произнес Дерек и отпил кофе. — Осталась всего неделя до… — Он не договорил и запнулся, словно поперхнулся словами.
