тебе настроение. Конечно, это мелочь, но все же…
— Спасибо.
Джессика вдохнула их аромат, но сладкий запах цветов вызывал тошноту. Она тут же отдала их матери, а та поднялась со стула, чтобы поставить их в вазу. Через пару минут цветы стояли на тумбочке возле кровати и по-прежнему источали свой сладкий аромат. Джес покосилась на них, от всей души желая, чтобы они оказались где-нибудь подальше от нее. И не только цветы. Она вообще мечтала остаться одна, чтобы ее оставили в покое. Ведь побыть наедине со своими мыслями ей сейчас просто необходимо, чтобы решить, как жить дальше — без Дэна. А они — пусть даже родные люди — постоянно напоминали ей об ее горе, без конца говорили глупые, ненужные, болезненные слова, которые саднили рану на сердце. И невозможно было объяснить им, что они причиняют ей боль; они не поняли бы этого и обиделись бы.
— А как вы себя чувствуете, Джефф? — спросила Джессика, хотя, если честно, ей это было абсолютно безразлично, но нужно было как-то поддержать разговор.
— Более или менее хорошо, — уклончиво отозвался Джефф, усаживаясь на стул.
— Я, пожалуй, пойду, Джес, — вмешалась Элвира. — Попозже к тебе зайдет отец. Кстати, Анжелина передавала тебе большой привет.
— Спасибо, мама. Ей тоже от меня большой привет.
— Я пойду. Пока, — произнесла Элвира, целуя дочь в лоб.
— Пока, мама.
Когда дверь за Элвирой закрылась, Джефф заговорил:
— Дорогая моя, я прекрасно понимаю, что мы тебе не нужны сейчас со своими утешениями и соболезнованиями. Поэтому я буду краток. Ты, верно, знаешь, что у меня есть домик в пятнадцати километрах от города?
— Да, я была там, — ответила Джессика. — Дэн возил меня туда пару раз.
— Так вот я подумал, что ты могла бы пожить там, чтобы восстановить силы. Об этом месте знаю только я. Там никто не будет тебя беспокоить.
— Я даже не знаю, Джефф, — неуверенно проговорила женщина.
— Подумай о моем предложении, но помни, что я не настаиваю.
— Спасибо, Джефф. Я очень вам благодарна, но я еще ничего не знаю.
— Понимаю, — сказал он. — И, пожалуй, поеду домой. Отдыхай…
— Да, конечно.
— Еще увидимся.
— До свиданья.
Наконец-то она одна! Ведь ей не удавалось побыть наедине со своими мыслями с тех пор, как она узнала, что Дэн пропал. Все время рядом крутились какие-то люди, все время ей приходилось думать о других, думать, что им отвечать, даже если в глазах темнело от горя, а к горлу подкатывала дурнота. Все время ее кто-то опекал, выражал соболезнование, проявлял заботу, хотя на самом деле их мало это заботило. Разве что мать понимала, каково ей; да и то ей было трудно понять, что значит разом потерять возможность жить, дышать, когда внутри все еще горит от нерастраченной до конца любви. Никто из всех этих людей и понятия не имел, каково это — лишиться жизни, в то же время оставаясь в мире живых. Может быть, Джефф это понимал, потому и не докучал ей. А она тянулась к нему со всей нежностью, на какую только была способна. Ведь это было очень страшно — пережить жену и сына. Не дай бог кому-то испытать такое.
И Джессика решила в тот же день: она поедет в загородный дом, хотя бы потому, чтобы доставить удовольствие Джеффу. Да, первое время ей будет очень больно находиться там, ведь в том доме она провела одни из самых счастливых мгновений своей жизни. Но может быть, именно там она придумает, как жить дальше — без Дэна.
Глава XIII
Кинг-Риверз,1984
Весна вступала в свои права. Природа постепенно просыпалась от долгого зимнего сна, и от земли шел пряный запах прошлогодних листьев. Все возрождалось к жизни. Снег стаял; то там, то здесь бежали ручьи, и вода в них звенела, точно хрусталь. Мир стряхивал с себя зимнюю хандру. Воздух был по- весеннему свежим, а небо становилось нежно-голубым. Дэн много времени проводил на природе, жадно вдыхая аромат весны. Первое время Жаклин вывозила его в небольшой садик возле дома и оставляла один на один с природой и с самим собой. Дэн читал или размышлял. Иногда девушка составляла ему компанию, и их прогулки становились более длительными. Они гуляли вдоль полей, возле леса и разговаривали, с каждым разом все больше узнавая друг друга и привязываясь друг к другу.
Для Жаклин эти прогулки стали полным откровением. В лице Дэна она обрела такого друга, которого у нее никогда не было. Он стал ей одновременно и другом, и старшим братом. С ним она могла говорить обо всем — даже о своем парне, с которым тайком встречалась вот уже пять месяцев. Дэн был хорошим слушателем, и она могла часами говорить о Николасе Стенхоупе — сыне богатого фермера, земли которого находились рядом с их деревней. Стенхоупы были весьма зажиточным семейством для такой деревни, как Кинг-Риверз. Отец Николаса владел также продовольственным магазином в Солт-Лейк-Сити, где единственный сын Фредерика работал управляющим. Так что в глазах бедной деревенской девушки, чья семья, как и все в округе, работала на этих фермеров, Николас Стенхоуп был принцем из сказки. Жаклин была влюблена в него; все помыслы ее были только о Нике, а Дэн молча слушал ее мечты и от всей души надеялся, что они сбудутся.
Они многому учились друг у друга — сын миллиардера и дочь крестьянина. Избалованный и разочаровавшийся в жизни мужчина учился доверять людям и ценить в них то, что даровано Богом и природой: ум, чуткость, отзывчивость, взаимопонимание. Наивная, но очень добрая деревенская девушка перенимала опыт у человека, который вовсе и не считал это опытом, но охотно делился с ней всем, что знал и что пережил. Оба любили, но Дэн уже мысленно простился со своей любовью, а Жаклин была вся во власти этого всемогущего чувства, а потому многого не видела. Дэн прекрасно понимал, что значит быть безумно влюбленным; знал, каково это, когда любимый человек становится дороже отца и матери, а все, что имеешь, теряет свою цену. Сейчас все это было для него в прошлом, и он сначала не хотя, потом с радостью переживал все заново вместе с Жаклин. Дэн слушал ее восторженные отзывы о Николасе, ее планы на будущее, видел счастливый блеск ее темных глаз и будто начинал жить.
Да, он постепенно обретал жизненную силу, переосмысливая прожитую жизнь и открывая для себя ее новые грани. Конечно, он и раньше знал, что настоящая жизнь не в стенах особняка на Грин-стрит, и не в офисе 'Уайтхорн Интерпрайзис', и даже не в его квартире на Хайд-стрит. Настоящая жизнь была именно здесь в маленькой деревушке с гордым названием Кинг-Риверз в ста километрах от Солт-Лейк-Сити. И сейчас, вспоминая свой разговор с Робертом Монтгомери перед роковым полетом, Дэн вдруг подумал, что это сама Судьба занесла его сюда, чтобы он не умер, но познал жизнь, умерев для других.
Каждый день Жаклин вывозила Дэна на прогулку; даже если шел дождь, они терпеливо дожидались, пока он кончится, и обязательно проводили час или больше на лоне природы. Жаклин ухаживала за Дэном, как за маленьким беспомощным ребенком, но он, как своенравный мальчишка, каждый раз твердил ей, что в состоянии справиться со всем самостоятельно. Он еще не умел как следует пользоваться инвалидным креслом и всякий раз, если торопился преодолеть какое-либо препятствие, падал из-за собственного нетерпения. Жаклин же терпеливо поднимала его и вновь усаживала в кресло, а Дэн каждый раз злился на свою неуклюжесть и беспомощность, прекрасно понимая, что он слишком тяжел для такой маленькой и хрупкой девушки, как Жаклин.
Удивительно, но она всегда была рядом. Приносила ему завтрак, обед и ужин в комнату, так как он практически всегда отказывался садиться за стол вместе с Каннингемами, считая, что не должен нарушать привычный образ жизни семьи. Она вывозила его на прогулки в любую погоду, учила управляться с
