била самая настоящая дрожь. И ей безумно хотелось, чтобы он ушел.
Степан еще долго стоял перед закрытой дверью в ванную комнату, что-то выкрикивал, просил, умолял, даже угрожал, но сломать дверь, естественно, не решился.
— Ну ладно. Я ухожу. Если тебе это так уж необходимо. Но я хочу, чтобы ты знала. Я хочу быть с тобой. И если ты передумаешь валять дурака, то знаешь, как меня найти. Пока.
Она услышала, как он оделся и вышел, громко хлопнув входной дверью. Английский замок щелкнул, и в квартире воцарилась глухая тишина. Даша умыла разгоряченное и опухшее лицо, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась. Глаза покраснели, нос распух. Вот уж красавица, ничего не скажешь! Куда там ее моделям. Она вышла и направилась на кухню. Налила себе полную рюмку водки и залпом выпила. По желудку разлилось успокаивающее тепло. Теперь надо вымыть посуду, и она принялась за ненавистную работу почти с таким же неистовством, с каким всего полчаса назад занималась любовью. И с кем! Со своим бывшим. И этот бывший совсем не желает таковым быть. И что с этим делать? До сих пор все казалось ясным и четким. Пусть обидно, пусть горько, как любой женщине, если бы ее променяли на другую. Ведь все собственницы. Даже если нет любви, не хочется отпускать от себя мужчину. Самолюбие не позволяет. Значит, причиной его «ухода» была она сама? Конечно же! И он не нашел ничего лучшего, как использовать Светлану, для того чтобы вызвать хоть какие-нибудь эмоции у своей снежной королевы, как он ее порой называл. Ну что ж, ему удалось на какое-то время выбить ее из колеи, а сегодня вечером даже растопить лед. Даша рассмеялась. Оказывается, Степан сделал этот шаг просто потому, что устал ждать, когда же наконец она соизволит ответить ему взаимностью. И сегодня ему показалось, что все хорошо. Знал бы он, чему обязан такой, с ее стороны, вспышке страсти. Даша яростно намыливала тарелки, одну умудрилась разбить. По всему полу, покрытому терракотовой плиткой, разлетелись мелкие синие осколки. Пришлось доставать пылесос, долго с ним возиться, пока не исчезли все острые крошки. На плиточном полу любая посуда разбивалась вдрызг. Даша подумала, что она сейчас тоже разбила вдрызг не только тарелку, но и все надежды Степана. Они расцвели и завяли в один момент, за одну ночь, как редкий экзотический цветок. Очищая пылесос, она поранила палец, чертыхнулась, не только от этого, но и оттого, что умудрилась покрыться пылью с головы до ног. Пыль осела и на ее длинном белом халате, теперь превратившемся в серый, и на волосах. Даша выбросила пакет с осколками в мусоропровод, вернулась в квартиру и направилась смывать с себя и грязь, и полное разочарование.
Лежа в ванне, она долго и тщательно мыла голову, наслаждаясь тонким ароматом шампуня и масла, которое капнула в воду. Ей всегда удавалось успокаиваться вот так, используя богатый арсенал ароматерапии. Заколов мокрые волосы на затылке, она не спешила вылезать из уютного эмалевого чрева. Просто добавила горячей воды и вытянулась, отдавшись расслабляющим запахам и мерному шуму струи, льющейся из крана. И на нее напала столь сильная, совершенно одуряющая истома, что она еле-еле заставила себя вылезти и только тут вспомнила, что забыла взять другой халат, хотя умудрилась машинально бросить испачканный в корзину. Покачав головой, она взяла с вешалки Женин. Ничего, сестрица не обидится. Сушить волосы феном совершенно не было сил, хотя Даша и понимала, что завтра ей придется очень долго распутывать свою гриву. Кое-как вытершись, она доползла до своей комнаты и рухнула в постель, тут же провалившись в темный омут без сновидений.
Утром появилась Женя. И вид у сестры был довольный. Чего нельзя было сказать о самой Даше. Хотя и спала она крепко, все равно чувствовала себя совершенно разбитой. Она выползла из своей комнаты и, вопреки устоявшейся привычке никогда не садиться за завтрак, не умывшись и не причесавшись, ринулась срочно заправлять кофеварку. Есть не хотелось. А из ванной слышалось веселое насвистывание Жени. Она так всегда делала, когда у нее случалось хорошее настроение. Свежая и румяная, сестра уселась за стол и налила себе полную кружку кофе, а потом выудила из холодильника кусок холодного мяса, оставшегося после их вчерашней пирушки, и, отрезав изрядный ломоть, положила его на хлеб, намазав сверху горчицей.
— А ты что, не будешь? — спросила она Дашу.
— Не хочется, — пробубнила сестра и отвернулась.
— Ты сегодня нарушила свое правило и села за стол не при параде. Это говорит мне о том, что ты чем-то ужасно расстроена, и я даже предполагаю чем. Что Степка сделал не так? Этот негодяй, этот извращенец, любитель кожи и костей тебя обидел?
— Скорее уж я его.
— Да неужели? Хотя, насколько я понимаю, он приходил мириться. И что же? Вы помирились? Опять любовь-морковь?
— Нет, Жень, этого больше не повторится.
— И почему?
— А потому что… Знаешь, даже странно. Мне было очень хорошо. Но я чувствовала себя так, будто это не он со мной в постели.
— А кто же? Прекрасный принц? Конечно же, без лат и без коня. В постели-то. Голый, как Адам, но прекрасный принц. Тем более прекрасный, что голый. Но не Степан Свирин!
— Ну перестань издеваться. Скажи лучше, ты что, наконец-то решила ответить на любовь старого друга?
— Ага. — Женя откусила изрядный кусок мяса. — Ммм… Вкуснятина! Да. Я решилась. И не жалею. И что я раньше этого не сделала? Столько времени потеряли! Но, спасибо вчерашнему визиту твоего, уж не знаю, бывшего или нет, любовника, но он подтолкнул меня. Сашка просто прелесть! И, знаешь, зря говорят, что если с мужчиной долгое время были только дружеские отношения, то вряд ли что-то из этого получится. Просто иногда мы не видим того, что лежит у нас под носом. Как сказал поэт, «большое видится на расстоянии»!
— Большое? Даже так? — усмехнулась Даша.
— Ну… Это не тема для обсуждения. Дашка, не будь такой циничной.
— А вот некоторые считают, что между мужчиной и женщиной дружбы вообще не бывает.
— Почему? Бывает.
— Со стороны женщины может быть. А вот со стороны мужчины — нет. Никогда мужик не будет дружить с какой-нибудь крокодилицей. А вот женщине плевать, даже если ее приятель выглядит как Фредди Крюгер. Ей важнее другое. У нее может не быть по отношению к другу детства, например, сексуальных желаний, а для мужчины обязательно должно примешиваться что-то чувственное. Это факт. Вот взять хотя бы тебя и Сашу твоего. Ты когда-нибудь смотрела на него как на сексуальный объект? Ну я хочу сказать до сегодняшней ночи?
— Если честно, то нет. Он все-таки такой смешной! Худой, сутулый, глаза эти его близорукие. Но, оказывается, в близоруких глазах, когда он снимает очки, столько прелести! Такие умоляющие, такие беспомощные, ты не представляешь! В этом есть что-то необычайно привлекательное.
— Ну вот, а он-то на тебя всегда глядел такими вот трогательными глазами. Я это прекрасно знаю. Даже в школе ни для кого не было секретом, что Голованов в тебя по уши влюблен.
— Да уж. И вот его час настал! И, знаешь, сестренка, я этому безумно рада. Но хватит обо мне. Давай лучше все-таки расскажи, что тебя так мучает.
— Да не стоит. — Даша вдруг снова замкнулась, как бывало всегда, когда Женя пыталась расспросить ее об «альпийском приключении».
— А вот и стоит! — Голос сестры вдруг обрел не свойственную ей жесткость. — Хватит прятать голову в песок. Ты не страус!
— Ну ладно. Я думаю, что на самом деле пора. Только ты не перебивай. Я просто думала, все осталось в прошлом, но это прошлое меня до сих пор не отпускает. Может быть, и в самом деле стоит только о нем рассказать, и оно развеется как дым?
— Может быть. В любом случае, я тебя слушаю. Кстати, хорошо, что у нас сегодня свободный день. Можем расслабиться. — Женя налила себе еще кофе, чтобы не заснуть. Все-таки ночь она, в отличие от сестры, провела бессонную.
И Даша, вздохнув, рассказала ей все, что смогла вспомнить. А помнила она все самые мельчайшие подробности своего так и не состоявшегося романа. Она, отбросив все сомнения, вдруг увлеченно стала делиться с Женей всем, что испытала в Вербье. И Женя, не перебивая, внимательно слушала. Это был
