преторов были особенно важны, потому что они не только толковали, иллюстрировали и применяли существующее законодательство, как это делают судьи англосаксонского права; преторы были способны вносить незначительные поправки в сам закон. Под спудом всех этих знаний с ходом времени профессия юриста становилась все более формальной и специализированной и разделилась на две основные специальности. Вырос орган юридических консультантов (советчиков), обладающих обширными познаниями закона, но не имеющих желания или возможности противостоять судебной неразберихе. Клиенты и их защитники обычно обращались к ним за разъяснениями по запутанным пунктам закона, и советчики обычно ожидали вознаграждения за свои советы. Адвокаты, которые брались представлять и защищать дело в суде, однако, не могли требовать платы, и им не полагалось ее ожидать. Вознаграждение они получали косвенное, в форме «подарков» или, возможно, наследства. Присяжные и претор также не получали платы, но, чтобы присоединиться к их рядам, возникала жестокая конкуренция из-за влияния и положения в обществе, каких можно было таким образом достичь. Очень влиятельное положение присяжных объясняет, почему поднялся такой шум, когда Гай Гракх посадил дельцов на места присяжных при разбирательстве случаев, препятствующих их деятельности в провинциях.
К закату империи юристы, подобно многим другим жителям Рима, видимо, снизили свои моральные стандарты. Действительно, подкуп судей был известен и раньше: Цицерон имел случай объявить его признаком основательного загнивания общества того времени.
Если мы поверим Аммиану Марцеллину, который писал в конце IV века н. э., то он стал свидетелем глубокого кризиса и сетовал, что жадные и жестокие люди осаждают дома богатых с хитро составленными судебными исками. Действительно, что хорошего он мог сказать о подавляющем большинстве судей своего времени? Многие из них были настолько невежественны, что, если в компании ученых мужей упоминалось имя какого-нибудь древнего автора, они думали, что это название заморской рыбы или какого-нибудь блюда. Хуже того, ежедневно все больше и больше дверей открывалось на грабеж развращенным судьям и адвокатам, которые все одинаково продавали интересы бедных военачальников. Однако римское право к тому времени сформировалось и оказалось способным пережить такие большие пороки, как этот. Несмотря на разрушительное воздействие деспотизма императоров и периодические угрозы неминуемой гибели, римское право продолжало проявлять энергию и жизнеспособность, обеспечившие его выживание в большей части Европы в качестве основы того самого принципа господства закона, сохранившегося среди более прочных сводов законов республики и империи до далекого культурного обновления.
Лекари
Плиний в I веке н. э. говорил, что римляне жили без лекарей 600 лет. Если бы не греки, они вполне могли бы никогда их и не иметь. Римляне старой школы в дни дедов Катона и Цицерона не доверяли грекам и презирали их. Совсем не имея никаких лекарей, они, определенно, не были склонны доверять выходцам из Греции. «Греки, убирайтесь домой!» – вот призыв, который давно вызывал отклик согласия в некоторых кругах республиканского Рима. Только своими заслугами греки медленно завоевывали признание, по крайней мере у образованных римлян. Сципион Эмилиан (Scipio Aemilianus) и Гай Гракх были среди выдающихся римлян II века до н. э., которые выступали инициаторами привнесения греческой культуры в Рим. Они подготовили почву для Цицерона, который в следующем столетии часто выражал глубокое восхищение греками и говорил, что он в большом долгу перед этой расой, цивилизация которой не только существовала, но и распространилась на других. Гораций писал: «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила...»; Лукреций, один из самых глубокомысленных и философски настроенных латинских поэтов, обращаясь к Эпикуру, писал: «Ты из потемок... дерзнувший впервые воздвигнуть / Столь ослепительный свет, озаряющий жизни богатства / Греции слава и честь!» Из всех средиземноморских народов только римляне, как оказалось, желали и были способны оценить и впитать то, чему их могли научить греки.
Покуда доверие к травам и солям могло дополнить помощь жрецов и священников, они применялись через главу каждого семейства. Отец семейства, paterfamilias, был высшим жрецом, который собирал такие средства и хранил их в кладовке под милостивым покровительством домашних богов пенатов (penates). Некоторые порошки и снадобья, столь высоко ценимые, были редкими, необычными и вызывающими отвращение: гладиаторская кровь, помет и моча животных, человеческий жир, мозг младенца, тюлений сычуг и бесчисленные другие средства. Чем экзотичнее и омерзительнее были они, тем больше доверия они вызывали; «omne ignotum pro magnifico»[34], как подвел итог Тацит этого всеобщего заблуждения, присущего людям. Следовательно, у страдальцев была, по крайней мере, какая-то надежда вдобавок к мистическому наложению рук, ритуальному связыванию и развязыванию, бормотанию имен и заклинаний, уважению мистических чисел, омовению в святых источниках, ключах, ваннах, окроплению святой водой, проведению ночи в храме, принесению жертв, ритуальным дарам и толкованию снов – все это воздействовало на реакцию человека на болезнь. Среди множества отвратительных и более чем бесполезных снадобий и колдовского варева можно обнаружить некоторые крупицы здравого смысла. Катон сильно верил в капусту, которая как источник витамина C несомненно обладала достоинствами, ведь питание римлян было очень ограниченным в том, что касается витаминов, особенно в зимние месяцы.
Когда греческий лекарь, либо в качестве раба в богатом доме, либо как вольноотпущенник или свободный человек, практикующий, чтобы заработать себе на жизнь, занял место отца семейства, начала некоторых специальных навыков и знаний наконец-то стали доступными для римлян. Юлий Цезарь в 46 году до н. э. даровал римское гражданство всем практикующим лекарям. К несчастью, это облегчило шарлатанам или мошенникам путь к положению пользующегося доверием лекаря, чтобы обманом, сочетая нахальство с псевдоученостью, укрепить свои позиции. Таким образом делались огромные состояния. Плиний Старший говорил, что лекарь – это единственный человек, который может убить любого с высокомерной безнаказанностью, однако никто на это не обращает внимания – столь заманчива надежда на исцеление. Не сохранилось сведений об огромном числе несчастных мужчин, женщин и детей, которые приходили к безвременной кончине от рук таких негодяев.
В истории Рима никогда не существовало курсов обучения и присуждения дипломов после строгой экзаменовки, что стало непременным условием для законной медицинской практики у нас сегодня. Лекари учились, наблюдая за теми, кто практиковал.
Недомогал я, но тут ко мне, нимало не медля,
Ты появился, Симмах, с сотней своих школяров.
Начали щупать меня сто рук, ледяных от мороза:
Без лихорадки, Симмах, был, а вот и она, —
писал Марциал.
Против твердо укоренившихся абсурдных методов лечения римлян лучшие из греков шли, вооружившись вдохновенным примером Гиппократа, который в V веке до н. э. принял широко известное мнение, что все болезни – от богов, но ни одна хворь не более божественна или человечна, чем другая, хотя добавил не менее важное предположение, что каждая имеет свою природу и не возникает без естественных причин. Постепенно заслуги и гений временно возобладали над невежеством, суевериями и алчностью. Первым из знаменитых греков, завоевавших славу и состояние в Риме, был Асклепиад[35], чья практика в Риме, куда он прибыл в 91 году до н. э., совпала с жизнью Цицерона. Не добившись успеха как ритор, судя по Плинию Старшему, он неожиданно переключился на медицину, о которой знал мало или вообще ничего не знал. Отказавшись от худших средств старой традиционной народной медицины Рима, он делал большой упор на более естественные методы, обращая особое внимание на правильное питание, физические упражнения, свежий воздух, солнце, массаж, ванны и регулярный и разумный образ жизни. Асклепиад также сделал себе неплохую репутацию как хирург. Очевидно, он умел прекрасно обращаться с больными, а своим достигнутым успехом во многом был обязан скорее тому, что пренебрегал старыми лечебными средствами, нежели придумал новые. Принимая во внимание, что Асклепиад первым воспротивился и противопоставил себя всей укоренившейся силе современного догматизма и предрассудков, его достижения действительно были великими.
После великого труда Галена во времена Марка Аврелия прогресс медицины застопорился. Предпочтение перед научным подходом отдавалось предрассудкам и старым проверенным «дедовским» средствам. Восточный демонизм и магия стали править миром. Какую бы выгоду ни предлагала медицина в
