— Я забил ему гвоздь, — ответил Кастусь.
— Господи Боже, когда же это закончится? — простонал священник, привалившись к стене.
Постояв немного, он с трудом оторвался и, по-стариковски шаркая, пошел в хату. Лекарь последовал за ним. За прошедшие полгода отец Ян, и без того не молодой, сильно постарел. Каждый день он проводил в молитвах, обходил местечко с крестным ходом, ездил в епархию, чтобы молиться вместе с другими священниками.
Делал, что мог.
Войдя в комнату, Тарашкевич с трудом опустился на лавку, привалился спиной к стене.
Некоторое время священник и доктор молчали. Потом Рагойша нарушил тишину:
— Батюшка?…
— Да, сын мой.
— А правильно ли мы поступаем, отче? — быстро заговорил Кастусь. — Ведь они, упыри, суть больные люди. И я не убивать их должен, а лечить! А я грешник, батюшка, я убийца! Я… я… Мне людям в глаза стыдно смотреть — детям их, вдовам, матерям. Они же не простят мне никогда, если узнают!
Лекарь замолчал. Судя по тому, как заблестели его глаза в свете лучины, сдерживая слезы.
— Да, сын мой, — немного помолчав, ответил Тарашкевич глухим, полным боли голосом, — ты убиваешь их. А я благословляю тебя на это. И люди нам этого не простят. Ибо велик грех наш. Мы с тобой грешим, убивая людей. И то, что мы делаем это для спасения других — многих! — не оправдывает нас. Грех остается.
Кастусь дернулся, но сдержал рыдания — только две слезы покатились по щекам, отливая в свете лучины красным.
Тарашкевич тяжело вздохнул и продолжил:
— Я каждый день, каждую молитву прошу Господа, чтобы он сжалился над нами и защитил от мора. И когда-нибудь Господь услышит нас. А пока, раз мы не можем остановить болезнь, мы должны стоять на пути упырей и защитить людей от них. Убивая этих несчастных.
Кастусь спрятал лицо в ладонях. Священник продолжал говорить. Его голос скрипел, словно сухое, поломанное бурей дерево.
— Я, Кастусь, не смог спасти свою деревню. Но спасти это местечко мы можем. Поэтому — хоть мы и грешим и не наследовать нам Царствия Небесного — я никогда себе не прощу, если мы сдадимся и прекратим. Думаю, не простишь себе и ты. Мы должны стоять на пути этого зла.
Кастусь не ответил. Он отвернулся, но священник видел, что по щекам доктора ползут все новые и новые капли. Тарашкевич встал и положил руку на плечо Кастусю:
— Идем, сын мой. Помолимся, чтобы этот был последний.
Они подошли к иконе, висевшей в углу, опустились на колени и принялись молиться. Истово, отчаянно. С надеждой.
СОКРОВИЩА НА ВСЕ ВРЕМЕНА
— Итак, — произнес генерал, в чьей смуглой коже и хитром прищуре угадывалась татарская кровь, — вы обвиняетесь в присвоении сокровищ литвинских магнатов Радзивиллов. По приказу контр- адмирала Чичагова, командующего Дунайской армией, вы обязаны были захватить их родовой дворец в Несвиже и вывезти сокровища в Москву. Однако приказ вы не выполнили. Что скажете, Сергей Алексеевич?
Названный, хмурый мужчина лет сорока пяти в генеральском мундире, пожал плечами и буркнул:
— То же, что и при аресте. Невиновен.
Пятеро остальных членов бригадной комиссии Дунайской армии переглянулись, но промолчали.
Смуглый дознаватель покопался в бумагах, достал несколько листов:
— Свидетели утверждают, что до вступления ваших частей в Несвиж никаких подвод из дворца не отправлялось. Значит, Радзивиллы не успели вывезти сокровища до вашего прихода.
Сергей Алексеевич потер лицо, покрытое испариной, хрустнул пальцами и ответил:
— Мы несколько раз тщательно обыскали дворец, но сокровищ не было.
— Однако и Радзивиллы их не вывозили. Куда же они подевались?
Сергей Алексеевич пожал плечами. Его лицо покраснело, на лбу выступил пот.
— Послушайте, — подал голос генерал Андреев, — Сергей Алексеевич, мы же с вами друг друга чуть ли не с детства знаем. Ну как могло пропасть такое множество сокровищ!
— Да, — подхватил дознаватель, — по словам очевидцев, там одного оружия с инкрустацией можно было на три телеги нагрузить. Я уж не говорю про драгоценности, золото, деньги. Если Радзивиллы ничего не вывезли, они должны были это спрятать. А вы — найти. Ну?
Сергей Алексеевич тяжело вздохнул, с трудом сглотнул и сказал, держась за сердце:
— Господа, прошу отвести меня обратно в камеру. Мне дурно.
Члены комиссии переглянулись, потом налили ему воды и кликнули врача. Полковой доктор, осмотрев генерала, порекомендовал немедленно прервать допрос и дать обвиняемому несколько дней отдыха. «Арест оказался большим потрясением для генерала и едва не вызвал апоплексический удар, — пояснил врач. — Думаю, вы сможете продолжить через три-четыре дня».
Конвоиры, поддерживая Сергея Алексеевича под руки, отвели его в камеру и помогли лечь. Генерал, тяжело дыша, растянулся на постели и провалился в забытье.
Ему снился Несвиж.
Дворец Радзивиллов раскинулся среди огромного сада. Проезжая по широкой алее, мощенной камнем, Сергей Алексеевич Тучков, дежурный генерал Дунайской армии, не переставал удивляться:
«Чего этим литвинам не хватало? Землю не отняли, гербы оставили, только войско личное императрица повелела распустить — и всего-то! Они богаче иных великоросских дворян были. И на тебе — к Наполеону переметнулись. Говорят, Доминик за собственные деньги полк улан в Вильне сформировал. И теперь с французами драпает к границе. Надеется успеть. И ведь успеет! Если я тут хоть на один лишний час задержусь и не попаду к Борисову вовремя».
Вокруг палаца суетились солдаты, сгоняя в кучу угрюмую дворню. К лошади Тучкова подскочил майор и вытянулся во фрунт:
— Разрешите доложить, ваше превосходительство?
Генерал кивнул.
— Ничего не обнаружено! — выпалил майор и, кажется, сам испугался.
— Ну-ка, — насупился Тучков, — повтори.
— Ваше превосходительство, — зачастил офицер, — палац заняли сегодня на рассвете, три часа назад. Сопротивления не было. Я задержал управляющего, каштеляна по-ихнему, и отрядил солдат обследовать дворец. Ничего ценного не нашли. Как корова языком.
Генерал помолчал. Свита притихла, ожидая взрыва, — Сергей Алексеевич бывал раздражителен. Майор застыл по стойке смирно.
— Вот что, — неожиданно мягко произнес генерал, — дворец обыскать еще раз со всей тщательностью. Управляющего — допрашивать по всей строгости, пока не признается. Остальных — примерно допросить и, при надобности, — высечь. К обеду доложить. Не будет результатов — зашлю служить под Оренбург. В степь. Ну, ступай.
— Сергей Алексеевич, вы уверены, что вам уже лучше? — поинтересовался дознаватель. — Сможете отвечать на вопросы?
Тучков кивнул:
— Да, я хочу быстрее покончить с этим балаганом.
— Зачем вы так, — обиделся дознаватель, — ведь мы…
