Фабио в лоб. Он очутился один в темной комнате. Генерал Эквиа исчез.
– Эквиа, зайди, – услышал Фабио знакомый голос из-за стены. Фабио помотал головой. Голова гудела.
– Нет времени, – ответил другой голос.
– Тогда послушай здесь, – настаивал первый.
– Говори, – разрешил второй.
– Здесь тот самый Фабио. Он сам пришел.
Тут Фабио моментально пришел в себя. Вот что он понял. Первый голос принадлежал бригадиру Гаруму. Второй был генерала Эквиа. Фабио ударило дверью, когда Гарум распахнул ее, выходя из кабинета. Теперь он был зажат в темной щели между раскрытой дверью, которую он принял за стену, и настоящей стеной. Двое за дверью его, наверное, и не заметили.
– Что говорит? – спросил Эквиа гораздо тише.
– Ничего, – ответил Гарум тоже тихо. – Он даже не назвался. Я его отправил связаться с Гаванью, а потом случайно узнал. Он сейчас внизу, в караульной, ждет твоего письма.
– Взять. – Голос Эквиа стал холодным, как вода в колодце зимой, когда в ней плавают льдинки. – Поиски Фабио прекратить, все отряды агентов отозвать и передать мне в прямое подчинение. Хватит шпионить, сейчас каждый штык дорог. Если я кого-то из них встречу раньше – сразу сниму с задания и заберу себе. Какой ты им дал пароль?
– Сено.
– Ха-ха. Но иголку-то мы все-таки нашли! Хорошо. Фабио допросить. Если списки у него – отобрать и доставить мне. И чтоб ни одна душа в них даже не заглянула. Ты и сам лучше не читай.
– А если списков у него нет?
– Выяснить, где спрятал. Вот это, – (Фабио через дверь не мог ничего видеть, но мы можем рассказать читателю, что с этими словами Эквиа достал из жестяной табакерки крошечный янтарный шарик и вложил его в пальцы Гарума), – чтобы побыстрее рассказал.
– И вот еще, от доктора. – На этот раз к Гаруму перешел оранжевый шарик.
– А если у Фабио есть сообщники? – спросил бригадир.
– Не сейчас. Уже не важно. Главное, убедись, что хотя бы в ближайшие часы никто не будет размахивать настоящими списками. Кроме меня.
Что-то зашуршало.
– Вот это теперь настоящие списки Тибула, – продолжал Эквиа. – Видишь, первый враг – Просперо, ну и так далее. Внизу приписка, что настоящие, лучшие друзья народа – Клуб Худых. Подпись – Председатель Тибул. Грубовато, конечно, но теперь уже никто все равно проверять не будет. Если окажется, что Тибул написал такие же, – тогда возьмем их. Через час я в любом случае покажу
– Но…
– Да ладно тебе. Это ведь он убил Тибула той иголкой! Ты его под суд отдать хочешь? Доктору? Думаешь, там его оправдают? Да ты пойми, Гарум, если бы даже этот Фабио был святой, как у попов при старом режиме, все равно спасение Республики сейчас важнее, чем жизнь любого гражданина! Всё, мне пора, через час встречаемся в Клубе в моем кабинете.
– Да, еще одно, – через секунду опять заговорил Эквиа. – С агентами я поторопился. Оставь себе десять самых доверенных людей. Пусть ищут Суок. Где она – не знаю. Может, даже на той стороне. А может, у доктора, он тут недавно был со своими бестолковыми уговорами помириться. Только время отнял. Суок могла спрятаться у него в карете. И не делай такие глаза. Нам сейчас нужно, чтобы она не наделала глупостей. Когда найдут – пусть вернут ее в Клуб. Раньше надо было мириться. Вот, теперь всё, действуй!
Фабио зажмурил глаза от отчаяния. Сейчас дверь закроется, Фабио увидят – и тогда жить ему останется меньше часа. Фабио вздохнул раз, другой – и открыл глаза. Дверь осталась на месте. За ней больше никого не было слышно.
Фабио так никогда и не узнал, что его спасло. Мы же сейчас объясним вам, как это вышло. Дело в том, уважаемый читатель, что в Клубе Худых было правило никогда не закрывать двери ни в один кабинет. Считалось, что товарищам по Клубу нечего скрывать друг от друга и от всех граждан Республики – гостей Клуба. Так что даже теперь, когда у Клуба появились открытые враги, а гражданин Гарум был назначен командиром тайных агентов генерала Эквиа, он все равно по старой привычке оставил дверь открытой и ушел на первый этаж, чтобы собственноручно арестовать Фабио.
Тем временем Фабио понял, что у него есть надежда выбраться. Он немедленно достал из кармана помятые усы и пришлепнул их под нос. Потом он боком выбрался из-за двери в коридор, принял самый озабоченный вид и присоединился к спешащим курьерам. Он зашагал в другую сторону от главной лестницы. Фабио искал черный ход или какой-нибудь выход для слуг. Он понимал, что даже усы вряд ли помогут ему пройти незамеченным через парадный вход, мимо братьев Флипон, Гарума и десятка караульных солдат.
Фабио повезло. Он увидел через одну из открытых дверей перила посреди комнаты. Перила уходили вниз. Фабио решительным шагом вошел в комнату. В ней были расставлены столы, как в школьном классе. За столами сидели граждане. Все они писали. Фабио подошел к ближайшему столу. За ним была гражданка в больших круглых очках и в черной куртке. Она торопливо переписывала набело какое-то исчерканное воззвание, начинающееся с выписанного большими буквами слова «РЕСПУБЛИКА». Все лицо и очки гражданки были в синих чернильных брызгах-веснушках.
– Письма в Гавань на подпись генералу Эквиа готовы? – спросил Фабио.
Гражданка только молча помотала головой и махнула рукой себе за спину. Фабио издал в ответ уверенное хмыканье и направился мимо остальных столов прямо к лестнице. Он сбежал на первый этаж и оказался перед дверью. Дверь была закрыта, а перед ней стоял лысый гражданин с черной лентой поперек груди и с коротким кавалерийским ружьем в руках.
– По заданию бригадира Гарума, – сказал ему Фабио.
Часовой молча направил ружье на мальчишку.
– Сено, – негромко произнес Фабио.
Часовой убрал ружье, посторонился и буркнул: «Проходи».
Фабио опять оказался на улице Свободы. Ему показалось, что прошло сто лет с тех пор, как он с братьями Флипон зашел в Клуб.
Темнело. Дома превратились в таинственные черные провалы в фиолетовом небе. Толпа бурой змеей ворочалась между ними. На шкуре змеи искрами блестели факелы. Народу перед Клубом собралось уже столько, что солдатам приходилось силой расчищать дорогу через толпу для курьеров. У домов, где выдавали оружие, горели костры в больших жаровнях. Тяжелый ледяной ветер дул от моря. Ветер простреливал всю улицу насквозь. Он яростно трепал желтые языки пламени и заставлял их стелиться над самой землей.
Бригадир Гарум то ли не успел, то ли побоялся в темноте объявлять поиски сбежавшего. Во всяком случае, все караулы пропустили Фабио без всяких вопросов.
Фабио вышел за освещенное пространство в темноту. Оставшись один, он неожиданно расплакался. Даже разревелся. Он бросился бежать. Он бежал домой.
Мы верим, что читатель не торопится осуждать его за это. Ведь не прошло и дня после смерти Тибула, как Фабио выяснил, что главнейшие друзья народа, на помощь которых он так надеялся, оказались врагами. Всё это время за Фабио все гнались, ловили, грозили, обманывали, и наконец он узнал, что все в нем очень нуждаются как в доказательстве подлинности подделанных списков Тибула. Только лучше, если он при этом будет уже убит. Вы сами, читатель, смогли бы не расплакаться в таком положении? Мы очень сильно в этом сомневаемся.
