что наука являет собой могучую силу.
– Именно. Именно, Herr Oberst. А у нашего народа есть поговорка: сила есть – ума не надо. Ученые все более используют руки, а не голову, наука бьет тараном там, где нужно найти ключик, вставить в скважину и провернуть.
– Найти! То-то и оно! Они, ключики, под ногами не валяются.
– И не должны валяться, Herr Oberst. Ибо втопчут их во грязь. Или того хуже, откроют дверь.
– Почему же хуже?
– Дверь пропускает в обе стороны.
Я сидел и слушал знаменитую русскую беседу. Солнце успело закатиться, принесли лампы, на свет которых летели мотыльки, летели и кружились, не в силах одолеть стекло, не пускавшее к огню.
– К счастью или несчастью, дверь эта потаенная, непостоянная, покажется и исчезнет надолго, на всю жизнь, превращая ключик в безделицу, в ничто – до следующего раза в другое время, другое поколение.
Длинная дорога, незнакомое место, новые люди, вино – все это вместе создало во мне странное состояние благости, восторженного покоя. Я потягивал портвейн, постепенно пьянея, но ничуть не тревожился этим. Такие милые люди, такой спокойный, уверенный Холмс, да и дело выходило хоть и загадочным, на мой искушенный взгляд, но не страшным, не кровавым. Приятное дело, приятное место, приятные люди.
– Ах, что это я разболтался, – перебил сам себя принц Александр. – Время позднее, а вы с дороги. Доброй ночи, доброй ночи всем. А завтра, мистер Шерлок Холмс, я уверен, все трудности разрешатся.
Холмс вежливо поклонился. Все поднялись.
– Всего… Всего восьмой час! – запротестовал я.
– В Лондоне, Ватсон, в Лондоне. – Холмс взял меня под локоть и настойчиво повлек по дорожке вокруг замка.
Яркая полная луна светила лучше дюжины фонарей.
– Я… Я вполне трезв, Холмс.
– Не сомневаюсь.
– Но я действительно трезв. А вот вы, Холмс, не пили почти ничего. Ни вы, ни остальные. – Сейчас я осознал, что стаканы, кроме моего, оказались лишь пригубленными.
– Отдаю должное вашей наблюдательности, Ватсон.
– Тогда почему мы ушли?
– Потому что с нами попрощался хозяин.
– Ах да. Водопроводчики, верно?
Мы успели дойти до нашего пристанища, когда Холмс наконец отпустил мою руку.
В холле нас встретил слуга. На странном французском он объяснил, что предоставлен в наше распоряжение и не будет ли чего угодно. Холмс отправил его отдыхать, и слуга ушел, оставив колокольчик: только позвоните, и он тут как тут. Очень удобно.
Мы сели в кресла около столика, Людовик Шестнадцатый.
– Наши хозяева заботливы. – Холмс указал на бутылку. – Столь любезный вашему вкусу портвейн. Желаете?
– Нет. – Хмель потихоньку таял, искушение росло, но я удержался.
– Отлично. – Он вернул бутылку на стол. – Ну, каково ваше впечатление, Ватсон?
– Просто загадка. Сейф с шифром, а драгоценности исчезли. Невообразимо!
– Да. – Холмс грустно улыбнулся.
– Вы… У вас есть гипотеза?
– Полагаю, мне известно, кто взял драгоценности.
– Неужели?
– Полагаю, это известно и принцу Петру.
– Тогда зачем…
– Полагаю, и похититель знает, что я знаю и что знает принц Петр.
– Погодите, Холмс, погодите. Он знает, что вы знаете, что знает… Нет, это чересчур запутанно. Зачем вообще было звать вас, если всем все известно?
– Грязная работа, Ватсон. Грязная работа. Вы тоже способны мыть полы в приемной после визитов больных, но держите для этого санитарку, не так ли?
– Держал. – Я вздохнул. – Держал, когда практиковал. Но все же…
– Семья Ольдбургских может себе позволить пригласить экспертов из Англии. Это богатая семья, Ватсон, очень богатая.
– Кто же похититель?
– Завтра, Ватсон, все завтра. Вы ведь помните – самым деликатным образом. И переведите часы, или лучше дайте их мне. Вот, Ватсон, теперь вы окончательно в России.
Мы разошлись по спальням. Кровать была расстелена, пахло свежестью, толстая ночная свеча едва горела, но мне хватало света и из окна, от луны.
Я выглянул наружу. Окна моей комнаты выходили на парк. Кроме луны, нигде не виднелось ни огонька. И тишина, полная, почти абсолютная тишина.
Безмятежный, убаюканный покоем, я засыпал с мыслью, что более легкого и приятного дела я не знал за все годы знакомства с Холмсом.
Как человек может ошибаться!
Стук в дверь разбудил меня, стук и настойчивый зов:
– Ватсон, Ватсон, просыпайтесь!
– Холмс, это вы? – Я посмотрел на часы. Господи, даже здесь четверть шестого, а в Лондоне?
– Быстрее одевайтесь, Ватсон, я жду вас.
Если Холмс будит так рано, значит, не без оснований. Я пренебрег бритьем, ограничась умыванием. В холл я спустился через десять минут, но Холмс уже ушел – на столе лежала записка: «Идите к левому крылу замка». Видно, дело не терпело отлагательств. Странно. Я-то думал, что Холмсу осталось положить руку на плечо похитителя и сказать: верните драгоценности! – а это совсем не обязательно делать столь рано.
Росы не было, и туфли мои оставались сухими после шагов по высокой траве. Холмса я нашел сразу, Холмса и еще несколько человек – принца Петра, полковника Гаусгоффера и Константина.
– Доктор, взгляните. Может быть…
Принц выглядел растерянным, смятенным. Подойдя ближе, я понял причину волнения: за кустами в траве лежала мисс Лиза, воспитанница старого принца. Восковая бледность ее лица настораживала, а когда я попытался отыскать пульс, холод тела подтвердил – девушка мертва. Рука ее вывернулась под немыслимым углом, а приподняв туловище, я понял окончательно – сломана шея.
– Она мертва, – сообщил я присутствующим очевидное.
Холмс кивнул.
– Ее нашел садовник – вот его следы. Садовник сообщил мажордому, тот – принцу Петру, а затем подошла и моя очередь. Какова, по вашему, причина смерти, Ватсон?
– Ну… Необходим детальный осмотр тела.
– Но первое впечатление?
– Возможно, падение с высоты.
Я задрал голову вверх, и все остальные – тоже. Там, наверху, на высоте пятидесяти футов, виднелось открытое окно башни.
– Выпала оттуда, – предположил полковник.
– Ваше высочество, вы, я думаю, должны сообщить о случившемся властям? – Холмс вопросительно посмотрел на принца.
– Да. Я телеграфирую в город. В замке есть связь с железнодорожной станцией, а уж оттуда…
– Мы можем перенести тело в более подходящее место?
– Я пошлю человека в больницу. Это совсем рядом.
– Хорошо. Ватсон, я попрошу вас провести подробный осмотр.
Больница действительно находилась рядом. Через четверть часа к замку подъехала телега, пара
