под ветром цветы, плывущий в воздухе пух от одуванчиков – казалось, только усиливало ощущение безысходности.
Мисс Сент-Джон стояла на крыльце, но Миранда, не сказав старушке ни слова, пролетела мимо, вошла в комнату, сняла с полки несколько книг и опустилась на пол. Услышав шаги, она не обернулась.
– Сейчас не время спорить, – долетел с веранды голос мисс Сент-Джон.
– Я и не собираюсь спорить.
– Я по вашим глазам вижу, что собираетесь. Ради бога, остыньте. Возьмите паузу. Передохните.
– При всем уважении, мисс Сент-Джон, вы мне не мать.
– Да, не мать! – сердито бросила соседка. – Но я прекрасно вижу, когда мужчине нужен совет!
Хлопнула дверь. Остановившись у порога, Чейз хмуро посмотрел на старательно листающую страницы Миранду.
– Вы все неправильно поняли, – заявил он.
Она оторвалась от книги:
– Неужели?
– Что случилось между вами и Ричардом, это отдельный вопрос. Закрытый. К нам с вами он не имеет ни малейшего отношения.
Миранда захлопнула книгу.
– Имеет. Самое прямое.
– Вас послушать, так получается, будто я… просто пришел и занял его место.
– Ну, может быть, не так просто. Может быть, вы даже не отдаете себе отчета в том, что делаете и как это выглядит. – Она отложила одну книгу и взяла другую, всем своим видом показывая, что занимается важным делом. – Но мы оба знаем, что любимчиком в семье был Ричард. Он получал все, ему все доставалось. Вам не дали даже более или менее приличного трастового фонда. Что ж, если не досталось ни газеты, ни состояния, можно взять хотя бы оставшуюся от брата любовницу. Или даже жену. Вы подумайте. Это ведь так удобно. Эвелине не придется даже менять фамилию.
– Закончили?
– Да.
– Вот и хорошо. Потому что я не намерен стоять здесь и слушать всю эту чепуху. Во-первых, невестка меня нисколько не интересует. И никогда не интересовала. Когда Ричард женился на ней, я едва удержался, чтобы не послать ему свои соболезнования. Во-вторых, мне наплевать, кому достанется «Геральд». Уж мне эта ноша точно не нужна. Газета с самого начала была детищем Ричарда. И в-третьих… – Чейз остановился, словно собираясь с духом перед тем, как сказать что-то важное. – В-третьих, – негромко закончил он, – я не Тримейн.
Миранда вскинула голову.
– Что вы хотите этим сказать? Вы же братья с Ричардом.
– Единоутробные.
– То есть… – Она смотрела в эти темные цыганские глаза и видела в черных как уголь зрачках свое отражение.
Чейз кивнул:
– Да. Отец знал. Не думаю, что мать ему сказала, но этого и не требовалось. Ему достаточно было посмотреть на меня, чтобы все понять. – Он горько усмехнулся. – Самое смешное, что я сам ничего не видел. Рос, тянулся за братом, старался изо всех сил, но все отцовское внимание доставалось Ричарду. Мать пыталась что-то сделать. До самой своей смерти она была моим лучшим другом. А потом мы остались втроем. – Он опустился на стул, потер лоб, словно пытаясь стереть воспоминания.
– И когда вы узнали? – мягко спросила Миранда. – Что он не ваш отец?
– Только много лет спустя, когда умирал отец. Знаете, как в романах, признание на смертном одре. Вот только тайну он открыл не мне, а Ричарду, который так и остался любимчиком до самого конца. – Чейз устало откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. – Потом, когда зачитали завещание, я никак не мог понять, почему меня совершенно исключили. Нет, отец оставил вполне достаточно, чтобы начать бизнес. Но и только. Тогда я подумал, что дело в моей женитьбе, против которой он возражал с самого начала. Разумеется, меня это задело, но я принял его волю. А вот моя супруга не смирилась и устроила скандал. Стала кричать, что это несправедливо, а Ричард не сдержался и все выложил. Раскрыл большую тайну. Что его брат – бастард.
– Тогда вы и уехали с острова?
Он кивнул:
– Возвращался потом пару раз, чтобы сделать приятное жене. После развода, как мне тогда казалось, оборвалась последняя ниточка. В общем, больше я сюда уже не приезжал. До этого раза.
Чейз замолчал, как будто ушел в воспоминания и перебирал старые обиды.
Словно почувствовав ее взгляд и что-то новое в этом взгляде, Чейз вдруг поднялся, прошел с нарочитым безразличием к сетчатой двери и остановился, глядя в сторону леса.
– Может быть, вы и правы.
– Насчет чего?
– Насчет того, что случившееся между вами и Ричардом стоит теперь между нами.
– И что, если так?
– Тогда все это ошибка. Вы, я… Тогда нам не по пути.
Глаза вдруг защипало, и Миранда опустила голову, пряча свою боль даже от этой, прямой как доска, спины.
– Значит, нам нельзя… нельзя… – прошептала она.
– Нельзя. – Чейз повернулся, и Миранда почти против воли подняла голову. – Мы не можем быть вместе, и на то есть много причин. А то, что произошло между нами, было… – он пожал плечами, – обычным влечением, не более того.
– И все же…
– Да? – Взгляд метнулся к нему в безумном, отчаянном прыжке надежды.
– Мы не можем просто разойтись. После всего, что было… Смерти Ричарда… пожара… – Он обвел взглядом заваленную книгами комнату. – И вот этого.
– Вы не доверяете мне, но все же хотите моей помощи?
– Вы единственная, кто заинтересован в том, чтобы идти до конца.
Она устало рассмеялась:
– Тут вы правы. Итак, что дальше?
– Я намерен поговорить с Тони Граффамом.
– Мне поехать с вами?
– Нет. Я съезжу один. А вы пока заканчивайте здесь. Нужно еще наверху все просмотреть.
Миранда огляделась – сколько же здесь книг, газет, бумаг! – и покачала головой:
– Знать бы, что искать. За чем приходил вор.
– Что-то мне подсказывает, что оно все еще здесь.
– Что?
Уже открыв дверь, Чейз бросил через плечо:
– Узнаете, когда найдете.
Глава 11
Фред Никельс назвал Тони Граффама скользким и тупым позером. И оказался прав по обоим пунктам. Шелковый костюм, пестрый, с преобладанием красного галстук и золотая печатка на мизинце. Офис под стать хозяину, много блестящего и показного, но мало содержательного: мягкий ковер, новенькие кожаные кресла, но ни книг на полках, ни бумаг на столе, ни даже секретарши в приемной. Единственное украшение – большая карта северного берега Шефердс-Айленд на стене. Чейз узнал место с первого
