Взяв газету, он отправился в спальню и стал будить жену.
Роджер добрался до Ярда лишь без четверти двенадцать и почти сразу понял, что вокруг него возникла какая-то особая атмосфера. Он стал предметом повышенного внимания, все сворачивали со своего пути, чтобы подойти поближе и убедиться, что это действительно он. Роджер зашел в свой кабинет, нашел на столе несколько записок — обычный набор сообщений, и с десяток анкет, которые он посылал по подразделениям Скотленд-Ярда. Все записки были краткими.
— Кто это?
— Главный следователь Уэст.
— О! Слава Богу, мистер Уэст!
— Я все еще нужен?
— Да, и немедленно!
— Сейчас буду, — ответил Роджер. — А почему вы не позвонили мне домой?
— Мы знали, что вы вчера пострадали, мистер Уэст, и не беспокоили вас.
— А-а, — протянул он и, повесив трубку, спустился вниз на один этаж. Он уже почти дошел до кабинета Коппелла, когда его остановил другой следователь, просматривавший утренний выпуск «Ивнинг Глоб».
— Видел это, Красавчик?
Он сунул газету Роджеру под нос. «Это» была фотография, та самая, которую он достал из машины сегодня утром. Заголовок гласил: «СЛЕДОВАТЕЛЬ УЭСТ У ДОМА ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ». Он поморщился.
— Ты собирался вмазать ему или защищался? — спросил хозяин газеты.
— Ни то, ни другое, — кисло ответил Роджер.
Он вошел к Коппеллу в тот момент, когда секретарша — высокая, чопорная, в очках со светлой оправой, — выходила из дверей, ведущих в святая святых — рабочий кабинет шефа.
— О, мистер Уэст, — она взглянула через плечо. — Здесь мистер Уэст, сэр.
— Пусть войдет.
Коппелл, тяжелый, с унылым лицом, сидел за большим квадратным столом. Как и его непосредственный предшественник, он вышел из рядовых и чувствовал себя несколько неловко в положении начальника отдела сыска в Ярде. Он всегда был слишком тщательно выбрит, слишком хорошо подстрижен, чересчур аккуратно одет.
— Садитесь, — пригласил он. — Думал, вы сильно пострадали.
— Это преувеличение, — отозвался Роджер.
Помолчав, Коппелл протянул через стол номер «Ивнинг Глоб».
— Видели?
— Да, только что, — осторожно сказал Роджер.
— Были основания так жестоко действовать с этим человеком, с Янгом?
— Я не действовал жестоко в отношении его.
— Фотографический трюк? — поинтересовался Коппелл.
Вопрос был задан в общем-то шутливо, но Роджер почувствовал прилив злости. Отчего это Коппелл пришел к такому заключению? Догадка озарила его почти мгновенно.
— Вместе с газетой пришло письмо? — спросил он.
— Да, — кивнул Коппелл. — Его принес курьер, сказав, что какой-то мужчина попросил передать и заплатил за это. Автор хочет знать, хорошо ли с нашей стороны так запугивать свидетелей.
— Письмо анонимное, я полагаю, — язвительно произнес Роджер.
Хмурый взгляд Коппелла стал сердитым; помолчав, он бросил через стол рукописные каракули. Роджер потянулся за ними левой рукой и поморщился. Он прочитал эту пачкотню и подпись внизу —
— Уверены, что это писал Янг?
— А разве нет? — рыкнул Коппелл.
— Сомневаюсь, — спокойно ответил Роджер. — Это довольно легко проверить.
Он замолк в ожидании, а Коппелл, видимо, стал еще мрачнее. Пауза оказалась странно напряженной, и за это время Роджер понял, что ситуация может быть серьезнее, чем он думал. Ведь Коппелл его начальник. Он подвинулся в кресле, стараясь расслабиться, спокойно объяснить все, что случилось. Он пересказал разговор с Мориарти и продолжил:
— Если здесь и правда действует банда, то она либо разбита на группы, либо вчера вечером разделилась. Один человек не мог одновременно делать этот снимок и обливать кислотой пару в Эдмонтоне.
Коппелл потер подбородок.
— Да, верно, — он помолчал. — Здорово вам досталось?
— Ударил плечо, вот и все. Я вчера поздно вернулся, и жена не стала будить меня утром.
— Мудрая женщина, — искренне проговорил Коппелл, явно поднимая оливковую ветвь. — А как вы представляете ситуацию в целом? Думаете, эти нападения связаны между собой?
— Сомневаюсь, — ответил Роджер, — хотя все возможно. Вероятнее всего, некоторые из этих молодых шалопаев хотели просто порезвиться, развлечься немного.
— Развлечься? — переспросил Коппелл. — Брызгать кислотой — это вы называете развлечением?
— Но некоторым балбесам, у которых извращенное чувство юмора, это может показаться забавным, — пояснил Роджер. — Мы могли бы получить ниточку от Уайнрайта, который в больнице, или от парня, пострадавшего в Челси, который сбежал. Оба явно знали, что использовалась концентрированная серная кислота, иначе не бросились бы сразу к воде. Возможно, существуют две враждующие банды или две фракции в одной банде, которые поссорились между собой, а жертвы, скажем, принадлежат той или другой из них. Я займусь Уайнрайтом, как только будет можно. Мы также попробуем что-нибудь узнать от парня, которого схватили в Шепердс-Буш, я сам съезжу, погляжу на него.
— Надо поторопиться, — сказал Коппелл. — Сегодня его дело будет рассматриваться, а суд очень занят. Вас просили приехать не позднее часа дня.
Было уже десять минут первого.
— Тогда я, пожалуй, пойду. У вас все, сэр?
— Пока да. Есть какие-то ответы на вашу анкету?
— Есть несколько. Правда, я еще не успел их посмотреть, — Роджер поднялся, направился к двери и вдруг воскликнул: — Боже мой! Я забыл рассказать вам о моей машине…
Коппелл выслушал, сердито хмуря брови, а когда Роджер закончил, сказал:
— Так они объявили нам войну?
— Или лично мне.
— Ну что ж, не позволяйте им выигрывать.
— Не позволю, если получится, — автоматически проговорил Роджер. Он подошел к двери. — Неплохо было бы, сэр, перевести молодого Мориарти сюда из его отделения. Если будет необходимо, я могу пообещать им замену?
— Да, — согласился Коппелл. — Сообщите мне о вашем решении, — он внезапно встал. — Бросьте все ради раскрытия этих преступлений с кислотой! Мы не можем стать предметом насмешек.
«Предметом насмешек!» — повторил про себя Роджер, когда залезал на заднее сиденье машины и шофер закрывал за ним дверцу. «Предметом насмешек!» Некоторым людям обливание серной кислотой, да при таких пикантных обстоятельствах, показалось бы чрезвычайно забавным. Особенно людям с садистскими наклонностями в характере… Некоторым идиотам смешными показались бы даже более мелкие инциденты. В общем, кому-то явно захотелось сделать из него дурака — и машина, и фотография, и письмо
